Сердце мглы - [63]

Артуро боялся, что его прогонят, заставят искать спасение в одиночку, но всё обошлось. Макавачи ограничился не самым изощрённым наказанием. Заставил Артуро раздеться и забраться на ветви ближайшего дерева, а тем временем украл из свала его одежды девятимиллиметровый «ругер». Так даже лучше. Не будет соблазна в отместку перестрелять индейцев, ведь они – залог его спасения. Кандоши приказал Артуро кричать звериным голосом. Наверное, считал, что для испанца, потомка конкистадоров, нет ничего более унизительного, чем голышом, отмахиваясь от москитов, сидеть в листве и громкими криками подражать голосу обезьян. Макавачи, Орошпа и Вапик, стоя под деревом, корчились от немого смеха, передразнивали Артуро и требовали с бóльшим артистизмом выполнять их поручение. Ортис, потупившись, тихо переводил их слова. Доктор Муньос молча смотрел себе в ноги. Знал, что его вмешательство не поможет.

Глупые индейцы. Им было невдомёк: если бы Артуро знал, что гарантированно выкупает возвращение в Трухильо, он бы с радостью принял любое наказание – готов был бы сутки без перерыва носиться по веткам и завывать, изображая из себя ополоумевшую саки. Индейцы смеялись всё громче, а когда из глубин леса в ответ на призывы Артуро протяжным гоготом отозвались настоящие обезьяны, Макавачи вовсе повалился на землю. Обхватив грудь руками, задыхался в приступе удушающего хохота. Вапик и Орошпа смеялись обнявшись, в объятиях не позволяя друг другу упасть. Артуро и сам веселился, раскачиваясь на ветке и целиком отдаваясь безумию.

Представление закончилось, когда Артуро увидел перед собой светло-коричневого паука-птицееда: его шерстистые лапки и будто бы меховые челюсти-хелицеры. Артуро, взвизгнув, рухнул с веток в кусты колючего подлеска. Обожжённый царапинами, искусанный москитами, с трудом нашёл упавшие очки и сразу рванул к оставленной у дерева одежде. Одеться ему позволили лишь после того, как индейцы вдоволь обсмеяли его пораненное тело.

Остаток дня и весь следующий день Макавачи то и дело принимался передразнивать обезьяньи крики Артуро. Подражал его неуклюжим прыжкам в ветвях. Артуро сносил насмешки с улыбкой. Твердил себе: «Нужно немножко потерпеть. Скоро твои лишения окупятся». Вновь и вновь повторял слова Колумба: «Золото – это совершенство. Золото создаёт сокровища, и тот, кто владеет им, может совершить всё, что пожелает, и способен даже вводить человеческие души в рай».

– Это я… я буду вводить человеческие души в рай, – шептал Артуро. – Стану Ямараджей, ведающим тайны людей, проницающим их прошлое, настоящее и будущее.

Артуро сохранил главное – координаты четырёх истуканов. Да, Никита решил их головоломку и указал верное направление, но Покачалов, как и другие, мёртв. Артуро остался единственным, кому известен путь к возрождённому Эдему. Он соберёт свою экспедицию. Выпотрошит Город Солнца до последней унции золота. Напавшие на Скоробогатова туземцы его не пугали. Первый суеверный страх перед безголовыми созданиями сошёл, когда Ортис сказал Артуро о выкрашенных в чёрный головах и деревянных масках на груди – переводчик, убегая, видел двух подстреленных туземцев. Обычные люди. Обычные дикари. Значит, Артуро с ними справится. Группе Скоробогатова не хватило организованности, чтобы отбить атаку. Артуро не повторит их ошибку.

Горстка солдат Писарро похитила Атауальпу у его свиты и сотен вооружённых инков, а следом завоевала их многомиллионную страну. Кортес и четыре сотни его конкистадоров с ходу взяли могучий Теночтитлан, отправили многотысячную армию ацтеков гнить в канавы, и Берналь Диас воскликнул: «Были ли на свете мужи, которые проявили бы такую дерзкую отвагу?» Неужели Артуро испугается индейского отребья, сохранившего звериные повадки и, должно быть, упивающегося собственной дикостью?! О нет. Артуро с ними справится. Даже не обернётся, чтобы увидеть, как издыхает последний из них. Его взгляд будет устремлён вперёд – к сокровищницам Города Солнца.

Главное – не сдаваться. И действовать.

Артуро опасался, что в последний момент его столкнут с плота, бросят на берегу. Не мог этого допустить. Должен был восстановить доверие индейцев и убедиться, что переводчик Ортис полностью на его стороне. Едва они достигли реки, Артуро рассказал Макавачи о том, как доктор Муньос, обманув всех, своими руками убил Куньяча, как под видом лекарств выдавал им пустышки, как сам выпил все противомалярийные таблетки. Макавачи, самую малость говоривший по-испански, кивнул. Приказал Орошпе пригнать к нему Ортиса. Допросил переводчика. Ортис, дрожа и не понимая, что происходит, вынужденно подтвердил слова Артуро. Ведь тот, в сущности, сказал правду, если не считать упоминания противомалярийных таблеток – последние запасы остались в личных вещах Скоробогатова.

В наказание Муньоса отвели к чёрной воде одного из спокойных притоков – в километре от берега реки, где индейцы собирались строить плот. Там раздели. Заставили закусить мочало из хлопкового волокна сейбы, перетянули ему рот лоскутами его же собственной рубашки. Лезвием мачете порезали Муньосу живот и ноги и в таком состоянии привязали его к стволу торчавшего из притока дерева. На поверхности оставили и зафиксировали лишь голову – ни вырваться, ни захлебнуться, чтобы до времени прекратить муки. Посмеиваясь, Макавачи, Орошпа и Вапик уселись неподалёку обедать – ждали, когда на запах крови примчатся обитавшие в чёрной воде пираньи. Могли бы заодно пополнить припасы, но рыбачить самодельной острогой никто не захотел. Слишком мелкие, не больше двадцати сантиметров в длину, с совершенно безвкусным суховатым мясом и к тому же костлявые, пираньи индейцев не заинтересовали.