Сердце мглы - [11]

Позавчера так и разбили лагерь – по колено в воде. Мулов индейцы на ночь подняли на нижние ветки моры, привязали к её сморщенному стволу. Животные не выказали недовольства и, оставленные, принялись беззаботно рвать ближайшие листья. На деревья отправилась и наиболее ценная поклажа: каминное кресло Скоробогатова, ружья, провиант и металлические ящики, о содержимом которых, кажется, не знал никто, кроме близких к Аркадию Ивановичу людей. Той ночью при свете фонаря, горевшего в палатке Скоробогатова, Дима увидел, как под его гамаком проплыло бревно. То есть ему показалось, что это бревно. Когда плавные движения обозначили у бревна мощный хвост, Дима понял, что видит каймана. Не испугался. Для страха не осталось сил. Кайман задержался под соседним тентом, будто искал укрытия от дождя, затем скользнул дальше – по направлению к деревьям с мулами. Гамаки, пусть подвешенные на два метра от земли, прогнулись и оказались близко к его готовой раскрыться пасти. Нужно было кричать, бить тревогу, но Дима молчал. Знал, что Аня, Зои и мама Максима в безопасности – для палаток индейцы соорудили из бамбука высокие настилы, к ним же пришвартовались лодки. О других членах экспедиции Дима не переживал. Ненавидел себя за это. Ненавидел Скоробогатова за то, что он сделал его таким. Но молчал. К тому же решил, что его могут обсмеять. Скажут, что запаниковал на пустом месте – мало ли какие гады тут водятся, назовут слабаком. Хотя нет, не назовут. Зачем тратить силы на слова? Но будут смотреть так, что и слов не понадобится. Дима потерял каймана из вида. Поначалу прислушивался к всплескам, а потом уснул.

– Вчера у Екатерины Васильевны был день рождения, – невпопад промолвила Аня.

Напуганное человеческим голосом, опустошение отступило. Шум дождя вновь отстранился за границы тента. Артуро и Дима одновременно заворочались в гамаках. Мгновением позже племянник Дельгадо, будто их с Димой разговор о чавин не прерывался, произнёс:

– Первые переселенцы пришли в Америку из Северо-Восточной Азии тридцать тысяч лет назад. Охотники, собиратели и другие дикари верхнего палеолита.

– Своих людей тут не было? – поинтересовался Дима в попытке прогнать сонливость.

– Своих? – хохотнул Артуро.

– Ну, хомо сапиенс или…

– Нет. Тут никогда не было приматов. Да и хомо сапиенс появился всего-то за семьдесят тысяч лет до того переселения.

– Появился и отправился путешествовать?

– У нас это в крови. И те сибирские охотники перешли по сухопутной Берингии, постепенно устремились на американский юг. Одна группа за другой – вслед за стадами мамонтов и шерстистых носорогов. Переселение шло урывками многие тысячи лет, пока не закончилось Висконсинское оледенение. Берингия благополучно ушла под воду, и переселенцы оказались отрезаны от Старого Света. Двери захлопнулись. Не думаю, что они очень уж переживали. Продолжали расселяться по Северной, затем по Южной Америке. От Аляски до Патагонии они спустились примерно за шестьсот поколений. Долгое путешествие. К чему я это рассказываю? Всё просто. Предки чавин обосновались где-то в районе Мезоамерики, а затем сбежали от изменившегося климата и наконец очутились в Перу.

– И что с того? – нетерпеливо спросил Дима.

Он устал смотреть в зелёное полотно тента над головой и, повернувшись в гамаке, поглядывал на иссечённый ливневыми потоками лагерь, на разбухшую и вытоптанную десятками ног дернину.

– Какое-то время пречавинцы жили в долине Мосна – той самой, где потом был основан Чавин-де-Уантар. Примерно за две тысячи лет до нашей эры они ушли в джунгли Амазонии. Горы в долине Мосна не такие высокие, как на юге Анд, а по межгорным лощинам открывается прямой выход к притокам Мараньона. Переход оказался несложным.

– И пречавинцы очутились примерно в этих местах?

– Плюс-минус, да.

– И строили поселения хотя бы вот здесь, где мы сегодня ночевали?

– Хотя бы вот здесь.

– Значит, чавинцы действительно связаны с Городом Солнца?

– Не знаю.

Аня переводила нехотя. Явно предпочла бы спать в палатке, с Зои. Была недовольна тем, что брат заставил её тащиться через лагерь и лежать в чужом гамаке. А ведь недавно жаловалась, что Дима её игнорирует… Однако последние слова Артуро произвели на неё впечатление. Аня выглянула из гамака и вслед за братом принялась осматривать стоянку, словно могла между деревьями обнаружить настоящих чавинцев, готовых лично раскрыть свою величайшую тайну – тайну, которой многие годы были одержимы и Шустов-старший, и Скоробогатов, и ярославский мануфактурщик Затрапезный, и перуанский плантатор дель Кампо, и бог ещё знает кто.

– А почему им не сиделось в Андах? – спросил Дима.

– Ну, Перу – не земли Ханаанские, чтобы с улыбкой снимать с них урожай, а потом на досуге молиться богам. Выше местных гор только Гималаи, а побережье тут засушливое – осадков выпадает меньше, чем в Сахаре или в Гоби. На всё Перу два процента земли по-настоящему пригодны для сельского хозяйства. Условия здесь, считай, экстремальные. Что же до того, почему предки чавинцев ушли именно сюда… Они знали, как тут выживать. Не забывай, пречавинцы изначально спустились из тропических лесов Мезоамерики. В общем, – подытожил Артуро, – за две тысячи лет до нашей эры они ушли в джунгли. Но через восемьсот лет неожиданно вернулись назад. И что они тут, в джунглях, делали восемь веков, никто не знает. Не осталось никаких свидетельств. Громадный, ничем не восполненный пробел в хронологии.