- Удержусь, - сказал Акимов.
Положив трубку, он впервые подумал о Погосяне. Погосян любил покушать и выпить. Женщин он тоже любил. При виде женщины его глаза так и разгорались, причем ему было безразлично - красивая она или некрасивая, молодая или пожилая. Он любил их как-то бескорыстно, как любят произведения искусства. "Тот, кто их выдумал, - говорил он, улыбаясь при этом вовсе не цинично, а даже скорее стыдливо, - был неглупый человек..." И покушать же он умел, бедняга Погосян! Полная противоположность Ремизову.
Акимов медленно взял трубку и вызвал Фиалку. Когда она отозвалась, он сказал:
- Передайте Ремизову, что я приказал ему вернуться ко мне на НП. Поняли? Повторите.
Фиалка повторила.
Акимов закурил и прислушался к тихим разговорам солдат.
- Люблю низкую облачность во время боя, - сказал Майборода.
- Да, - поддержал его телефонист. - Нелетная нынче погодка.
- Когда мы воевали под Ельней... - начал вспоминать кто-то из солдат.
- А вот подо Ржевом... - вмешался другой.
Тут Акимова вызвал опять к рации командир дивизии. На сей раз он был расположен очень благодушно.
- Спасибо, Акимов, - сказал он. - Удержишь?
- Удержу, - ответил Акимов.
Сразу же после этого разговора Орешкин доложил, что его солдаты выбиты из вражеской траншеи.
- Сейчас я к тебе приду, - сказал Акимов.
Он встал и застегнул шинель на все пуговицы. Одновременно, побледнев, встал и Майборода. Но Акимов снова сел на скамейку, и Майборода, вздохнув, сел тоже.
Затем в землянку вошел низенький, как мальчик, востроносенький, с большими остановившимися глазами, младший лейтенант. Он представился:
- Командир взвода младший лейтенант Фильков. Прибыл в ваше распоряжение.
- Сколько у вас народу? - спросил Акимов.
- Восемнадцать человек.
- Не густо.
Он оглянулся и увидел всю тянущуюся от НП в тыл узкую длинную щель, в которой сидели и стояли связные, связисты, а также раненые, все еще не решавшиеся уйти из-за почти не прекращающегося артобстрела.
- Беги на кухню к Макарычеву, - приказал Акимов Майбороде. - Пусть он вместе со своими помощниками и повозочными бежит сюда. Чтобы ни одного человека там не осталось. Все сюда.
Майборода исчез, а Акимов вышел к порогу землянки и сказал:
- Тут остаются вот эти три связиста и радист. Остальные поступают в распоряжение младшего лейтенанта Филькова. Легко раненные тоже.
Вернувшись к амбразуре, он с минуту поглядел в трубу, затем, повернув голову к младшему лейтенанту, спросил его:
- Давно на фронте?
- Второй день, - вполголоса ответил Фильков. Помолчав, он добавил: Но я буду стараться.
- Я понимаю, - успокоительно и очень ласково сказал Акимов.
Вскоре пришли "тыловики": Макарычев и с ним человек восемь. Акимов объяснил Филькову задачу и сказал:
- Как придете к Орешкину, сообщите по телефону или посыльным. Попрошу у командира дивизии дать еще одну небольшую артподготовку.
Вместе с Фильковым Акимов вышел в щель и, пройдя по ней метров двести, увидел невдалеке в овраге взвод младшего лейтенанта. Люди встали при его приближении. Это были порядком изнуренные, но спокойные, видавшие виды люди.
Фильков машинально сказал:
- До свидания.
И ушел во главе своих людей. Строй замыкал очень красный, потный и чуть прихрамывающий Макарычев, посмотревший в лицо Акимову жалкими, испуганными глазами. Он немного отстал от строя и спросил:
- А обед, товарищ капитан? Обед кто будет готовить, товарищ капитан?
- Я, - безжалостно ответил Акимов и пошел обратно на НП. Здесь его уже ожидал Ремизов. Замполит был весь черный. Глаза его за очками лихорадочно и весело блестели.
- Отбились гранатами от контратакующих немцев, - сказал он.
Акимов сказал:
- Останешься тут за меня. Информируй Головина почаще. А я пойду к Орешкину.
- А где Орешкин?
- Вместо Погосяна. Погосян убит.
- Да? - спросил Ремизов. - Только час назад я его видел.
- Пошли, - сказал Акимов Майбороде.
3
Они двинулись по щели, потом повернули в другую. Противник стрелял из минометов, мины рвались кругом. "И чего его потянуло вперед, - тоскливо думал Майборода, прижимаясь к стенке хода сообщения. - Ему надо батальоном управлять, а не вперед лезть". Он смотрел на вызывающе спокойный затылок Акимова с некоторой даже злостью: "И кто его посылал? Если бы ему приказали - дело другое. А то он сам лезет, неизвестно зачем..."
Ко всему прочему, Акимов довольно громко и как бы одобрительно говорил при каждом разрыве немецкого снаряда:
- Вот хорошо. Так, так. Вот, вот.
Да, Акимов был доволен, что немцы стреляют часто и много, давая возможность таким образом нашим артиллерийским разведчикам засекать местоположение вражеских огневых позиций - для того в конце концов и затеян этот бой.
- Так, так, - бормотал Акимов, сердито, но злорадно косясь на разрывы то слева, то справа.
Траншея становилась все мельче и наконец незаметно кончилась. Невдалеке протекал ручей, но его берега не были видны, так как кругом стояла вода, и границы ручья были обозначены только торчащей из воды осокой и тонкими, дрожащими под ветром ивами, у которых верхушки и ветки были изломаны и расщеплены. По воде шла мелкая дождевая рябь. Рядом, на кочке, уткнувшись головой в мокрую землю, а ноги держа в воде, сидел телефонист с аппаратом и бубнил: