Сердце Агрессора - [15]

— Как тебя зовут? — спросил я, надеясь, что теперь она будет ко мне более благосклонна.

— Мичи Катетт.

У каждого человека вся поступающая информация записывается в специальном отделе мозга. Каждый помнит все, что происходило с ним с момента рождения и до текущей секунды, но только воины Тэнно могут вспомнить все. Мы лишены такого дара, как забывчивость. Это настоящее проклятие — помнить все, но иногда это может пригодиться.

— Ты знаешь Ларри Стратфорд?

— Конечно…

— Тогда мне придется вытащить тебя отсюда.

— А сам–то ты кто?

— Иль Реутов.

— Это ты весь их гадюшник на уши поставил?

— Как это на уши? Их что, можно поставить на уши?

— Ты что, только родился? — Мичи нашла в себе силы смеяться.

— Я долго жил… В горах…

— Понятно…

— Пора выбираться.

Она кивнула. Я поднял с пола плазменную винтовку и протянул ей.

— Умеешь с ней обращаться?

— Конечно. Я родилась в Ореховой долине, — не очень доходчиво объяснила она, однако времени уточнять уже не было.

Я распихал остальное оружие по карманам и принялся разбирать завал. В коридоре горков не было, но я чувствовал их присутствие. Они хитрили — прятались за поворотом и ждали, что я ринусь под стволы. Обмануть они меня не могли, зато показали направление к выходу. Я прекрасно помнил путь, по которому пришел к вождю, но в пылу битвы судьба унесла куда–то далеко в сторону. Лабиринт подземелий оказался обширнее, чем я расчитывал.

Я выглянул в коридор и вернулся в комнату.

— Мичи, стреляй в эту стену, пока не кончатся заряды.

Девушка пожала плечами, но послушалась. Я прокрался к повороту и притаился. Через минуту горки с удивлением обнаружили начавшую рушиться стену. Она заняла все их внимание.

Стена рухнула. Я понял это по душераздирающему крику Мичи. Наверное, горки полезли в дыру. Пришла и моя очередь вступать в игру. Я выскочил из–за поворота и проявил все способности, имея в руках лишь примитивное оружие.

Стены быстро сохли. Мозги и кровь горков брызгали на уже сухие стены. Спертый воздух наполнился запахом горящего мяса. Из пролома в стене стреляла Мичи. Стреляла, пока не кончились заряды. И мне повезло — они кончились как раз, когда я добрался до пролома. Девушка увидела меня и поспешно вылезла через дыру в коридор.

Пол был скользким от крови и мокрот. Знакомая моей Ларри сразу поскользнулась и упала на трупы осклизлых горков. Одежда превратилась в нищенские лохмотья, по лицу потекла струйка крови брызнувшая изо рта мертвого мутанта. Мичи вырвало. Она честно пыталась привести себя в порядок, но это плохо получалось — только размазывала извергнувшуюся массу по лицу, плакала, а приступ не проходил. И я не мог ей помочь: какой–то нахальный горк вцепился зубами в руку, и пришлось тратить внутреннюю энергию, чтоб расцепить этот живой капкан.

Отделавшись, я похвалил себя и свой мозг за то, что не дал ярости собой овладеть. Хотя очень не люблю укусов разных зубастых тварей. Все–таки это бой, а воевать — моя профессия. Так что, остановив кровь в ране на руке, и подхватив Мичи, побежал по узкому коридору к выходу.

В одном из тупиковых отростков основного лабиринта мы наткнулись на лестницу. Плоские стальные перекладины терялись в сумеречной высоте, но мне было совершенно все равно, куда вела эта дорога. Лишь бы скорее покинуть мрачные, дурно пахнущие катакомбы.

Уже взялся, было за первый металлический прут, но спутница вдруг закричала и потеряла сознание. От неожиданности я даже не сразу увидел причину — чудовище, бросившее гранату со слезоточивым газом, и теперь давящееся смехом, спрятав ноздри под резиновой маской с фильтрами. У него было прекрасное настроение, и он даже опустил бластер, не зная, что рыдать не умею, и меня нужно сразу убивать.

Мичи, даже лежавшую без сознания, продолжало тошнить. Кроме этого, у нее текли слезы и слюни. Я уже почти не видел ее лица, скрывшегося за различными нечистотами.

Я почувствовал, что уже не могу контролировать нервы — ненависть охватывала мозг. Шагнул к горку, сразу переставшему смеяться и поднявшему оружие. Бластер отлетел к стене, стоило только притронуться к его руке и приказать мышцам сломать кость. Он завыл от боли, и я снял с его морды маску, чтобы лучше слышать. А потом раздавил руками покрытую слизью голову. Серо–красные мозги брызнули между пальцев.

Путь к свободе был свободен, но ярость не унималась. Не могу точно рассказать, как я тащил девушку по лестнице, как отодвигал тяжеленную крышку и вылезал на задний двор какого–то магазина. Даже в памяти все это записалось какими–то отрывками.

Наверху состояние исступления начало проходить. Я положил Мичи, уже пришедшую в себя, но все равно шатающуюся от усталости, на освещенную солнцем уже сухую сторону дворика, а сам уселся возле мусорных ящиков, решив, наконец, разобраться с ни откуда явившимся боевым трансом.

Через некоторое время заметил, что Мичи пробует умыть лицо в луже. Грязная вода смыла кровь и слизь, за то наградила лицо девушки грязными разводами.

Именно в таком виде ее застал какой–то человек, одетый в форму стражей города и с кобурой на боку. Стражник подошел к девушке, попинал ее ногой и оглянулся. Девушка смотрела на него мутным, ничего не понимающим взглядом, а я спрятался за ящик с мусором, и меня он не заметил.