Скворушка нам подражал
Ловко весёлым свистом.
Лепестковый звон
Звоны волн мне в душу набегали,
Серебрились звоны, звали в даль.
Лепесток зарозовел в бокале,
И вино мне слаще. Цвёл миндаль.
Залетел залётный. Звоны длились.
Столик возле пирса. Миг земной…
С гор ползли туманы и клубились,
И сливались с морем и со мной.
* * *
Ветром схвачены шторы и смяты,
Ливнем в окна хлестнула листва.
Мне с тобою – ведь знаешь сама ты —
Верх блаженства и верх торжества.
В блеске молнии – профиль распятья,
Скорбный облик меж туч грозовых.
В эту ночь я, наверное, спятил,
Поцелуев напившись твоих.
* * *
Ах, луна! Не колдовство ли?
От неё ль любви исток?
Поле, стриженое поле
Так и манит в душный стог.
И волной – волос сиянье.
Так и льётся отсвет лунный.
Мы с тобой не в одеянье.
Первозданны. Юны-юны.
Поцелуи ли, сверчки ли
Душу всю перевернули?
Мы с тобой в луну нырнули
И поплыли, и поплыли…
Лунный отсвет будоражит
Кровь. Слились и ночь, и поле.
Кто-то скажет: «Бог накажет».
– Ну и пусть. Нам до него ли?!
* * *
Ночь в окне в сиянье лунном тонет.
Мы одни. Мы слышим листопад.
Я возьму лицо твоё в ладони,
Буду целовать сто раз подряд.
Твои плечи, руки буду гладить —
Перед божеством не устою!
Знаю, что с рассудком мне не сладить,
Ощущая красоту твою.
* * *
Вот и старость, вот и о Христе мы
Чаще стали думать, друг мой милый.
Отцветают наши хризантемы
И с высот свергаются кумиры.
И как будто стужей засквозило,
Заморозком чувства прихватило,
Но откуда-то берутся силы,
Чтоб душа взлетала и парила.
