Сербский закат - [54]

Двухэтажный дом с красной черепицей на окраине Прибоя ничем не выделяется из многих других, себе подобных. Да и вся-то разница — крыша четырех- или двускатная, сильно ли обшарпаны стены осколками да висит ли на заборе «смертовница» — небольшой листок бумаги, лаконичное сообщение, что такая-то община и воинская единица скорбят о гибели воина, павшего в бою. В освещенной комнате собрались добровольцы. Играет магнитофон. Сербская мелодия, несущая плавный ритм, неторопливый, но накатывающийся волна за волной, являет собой слепок сербской души — упрямой, горячей, но неторопливой… Сербская кассета заменяется на русскую. Высоцкий и Розенбаум режут воздух словно клинком или автоматной очередью, разгоняя и сигаретный дым, и пелену сербской музыки, явно несущей след многовекового мусульманского господства. Обсудив детали операции, «волки» разбились на штурмовую группу в составе шести бойцов и группу огневой поддержки. Последнюю возглавил Монархист. Ему, человеку почти что непьющему, был присвоен радиопозывной «Водка». Штурмовая группа имела свой позывной «Ракия». Русский язык в эфире давал мусульманам меньше шансов в случае радиоперехвата понять суть команд и ситуации.

Они шли во мраке по разведанной тропе, стараясь ступать бесшумно. Плотно пригнанная аммуниция не выдавала их предательским лязгом. Взмокнув от пота и напряжения, они несли на себе смертельный груз. В любой миг мрак ночи могла разорвать вспышка взрыва противопехотной мины, и боец повалится в снег с ногой, превращенной в лохмотья кровавого мяса с торчащими обломками костей. Тебя может уже рассматривает в прибор ночного видения мусульманский передовой дозор. Пальцы врагов уже лежат на спусковых крючках винтовок с прицелами, в окулярах которых ночь кажется облитой ярким светом луны, и твой силуэт так четко вписывается в перекрестье прицела… Фактор внезапности может быть утерян, и вся группа движется в ловушку, и петля эта все туже затягивается с каждым шагом бойца.

Севернее дороги, на пригорке русские установили свой 82-миллиметровый миномет. Командовавший расчетом Монархист был внешне спокоен, не выражая никаких эмоций.

Бог хранил русских. Они вышли к дороге, к подножию Славкова-Брдо. И с рассветом «Царские волки» бросились в атаку, открыв огонь из всех стволов. Гранатомет послал пару фугасных «комет» в сторону мусульман, их разрывам вторили тромблоны. Действуя парами, где попеременно один делает рывок, а второй его прикрывает, русские карабкались на высоту. Они стали забрасывать траншеи гранатами. Автоматные очереди секли сучья деревьев, не давая бойцам противника высунуться из окопов.

«Волки» вытеснили мусульман из окопов, и теперь те отошли к домам и стали огрызаться автоматными очередями.

Если из окопов «турок» выбили, застав врасплох, то лобовой штурм хутора мог привести к большим потерям. Перебегая от окопа к окопу Женька-Одесса получил пулю в мякоть ноги. Пулеметные очереди стали вжимать русских в землю.

Петр Малышев по радиостанции вызвал и стал корректировать огонь миномета, крича Монархисту в рацию:

— Водка! Я — Ракия! Прием!

— Я — Водка! Ракия, прием!

— Перенести огонь из миномета на сто метров на юг!

— Я — Ракия! Недолет. Еще на пятьдесят метров на юг!

Игорь нащупал мусульман и мины стали ложиться в цель. Над хутором взметнулись дымные фонтаны разрывов. Полетели брызги черепицы, вспыхнул один дом, другой. После ряда удачных попаданий по хутору «турки» стали отступать, накрываемые огнем стрелкового оружия и миномета.

Перенеся огонь миномета еще дальше, «волки» заняли хутор. Оттуда были видны несколько убегающих бойцов. Одного из них сняла очередь, но другие были уже далековато. И Петр Малышев, захваченный бешеным азартом боя, опять вызвал Монархиста.

— Попал!!! — закричал он в микрофон после очередного взрыва мины.

— Куда?

— В муслика!

Убегавший мусульманский боец был накрыт прямым попаданием мины. Еще один был поражен осколками следующего взрыва.

Высота была взята и линия фронта отодвинута дальше, на запад. Мусульмане впоследствии объявили, что в ходе этого боя потеряли только убитыми девять своих бойцов, стандартно сообщив также об очень больших потерях «четников». Реально же русские потеряли только одного добровольца раненым.

* * *

После этого боя «волки» позволили себе немного расслабиться. Раненый Женя был отправлен в госпиталь, где и провалялся несколько дней. Когда эта стерильная тишина и тоска осточертела, он упросил сербов отвести его в Прибой, к своим, благо рана была несерьезная. Сербы просьбу раненого русского уважили, дали «Ситроен» с водителем.

Но когда машина петляла по дороге у окраины Прибоя, вдали послышались громкие хлопки. И по мере того, как база отряда становилась все ближе, они становились все громче. Женя пригласил водителя зайти на чашку кофе.

Оказалось, что наши ребята хорошо «приняли на грудь» и теперь развлекались, швыряя гранаты в ближайший огород. (Так был израсходован целый ящик.) И первый, кого они встретили, был пьяный Рыжий, приветствовавший Одессу с крыльца жестом окосевшего Цезаря:

— А-а-а Папа приехал! (Женя был его крестным отцом.)