Жестокость войны превышала всё, что было до этого в разы. Газовые бомбардировки Парижа и концлагеря в корне изменили представление человечества о допустимом и невозможном в ходе боевых действий. Теперь «война на уничтожение» не казалась чем–то диким, и далёким, и все страны ринулись наращивать химический потенциал, а также калибр артиллерии.
Россия в той войне, уже прозванной журналистами «Великой» отделалась боями вдоль границы Великопольского Королевства, и схватками в воздухе, когда асы георгиевского кавалера Нестерова устроили бойню над Львовом, за неделю уполовинив германскую авиацию на западном фронте. И никакие крики европейских правителей ни угрозы и попытки подкупа не поколебали позиции императора Сергия.
– Это не наша война и не наши заботы. – Отрезал он в разговоре с французским послом, и более на эту тему не разговаривал ни с кем, несмотря на неоднократные попытки втянуть Россию в новый передел мира.
Поэтому Европа, зализывавшая раны после очередного передела земель, сейчас выглядела довольно печально. Чудовищные людские и материальные потери, полностью разрушенная инфраструктура, и фантастические долги, отдавать которые придётся ещё много десятилетий.
Отложив иностранные журналы, Николай принялся за российские, и зачитался так, что почти прозевал появление воздушной феи, приглашавшей их на обед.
Михалыч мгновенно открыв глаза словно и не спал вовсе, и накинув пиджак подтянул галстук. Кивнув своему отражению в ростовом зеркале на переборке, оглянулся на Николая.
– Готов? Вперёд.
Воздушная кухня не блистала изысканностью и разнообразием, но была вкусна и питательна, так что Николай смахнул свою порцию в один миг, и задумчиво оглянулся.
– Буфет за перегородкой, – буркнул его спутник, продолжавший сражаться с куриной грудкой, но попытку встать решительно прервал распорядитель стола.
– Простите, я вижу, вам малы наши порции? – Мужчина в синем мундире средних лет с едва заметной улыбкой посмотрел на практически чистые тарелки, и сделал знак официантке. – Клавдия Петровна. Принесите ещё одно второе, и сделайте порцию побольше. Негоже оставлять гостя голодным.
После добавки, Николая разморило, и он, едва добравшись до места, успел лишь снять пиджак, и провалился в глубокий сон.
В Киев они прибыли, когда солнце уже давно скрылось за горизонтом. Аккуратно ткнувшись носом в причальную мачту, которых на Киевском аэропорте было более десятка, аэролёт заглушил двигатели, и замедленные после долгого перелёта пассажиры потянулись на выход.
Николай и его наставник подождали, когда схлынет основной поток и тепло попрощавшись с улыбчивой стюардессой вышли на всё ещё тёплый бетон аэропорта.
– Так. – Александр достал толстое портмоне и раскрыв вынул из бокового кармашка квитанцию о предварительном заказе билетов на «Белоруссию». – У нас посадка через три часа. Можем покемарить в зале ожидания, или посидим в ресторане. – Он вопросительно поднял брови.
– Лучше в ресторане. – Николай у которого ужин давно уже переварился без остатка машинально облизнул губы и оглянулся.
– Не там смотришь. – Михалыч кивнул на центральную башню аэровокзала, которая возвышалась над причальными мачтами на добрых двадцать метров, и была гораздо больше по площади. – Главная достопримечательность Туруханова острова – ресторан–варьете «На небесах». Имеет славу злачного места, хотя и кухня, как говорят, выше всяких похвал.
Когда они подошли к подножию башни, их встретила толпа страждущих попасть на представление гастролирующей французской танцевальной группы, но Александр предъявил квитанции, и их как пассажиров Воздухофлота пропустили без очереди.
Мелькание худосочных ляжек, в облаке из сверкающей мишуры вовсе не вдохновило Николая занятого поглощением еды, хотя девицы счастливые тем, что вырвались из голодающей Европы, вскидывали ноги так, словно хотели пробить туфельками расписной потолок ресторана.
– А теперь прошу поприветствовать нашу очаровательную гостью, мадам Сюри4!
Заезжая певичка действительно была стройной и миниатюрной словно статуэтка, но голос у неё – мощный, чуть хрипловатый и богатый обертонами, завораживал так, что Николай отставил тарелку, и развернулся к сцене, освещённой лишь парой прожекторов.
И пела она не о любви, а о воскресном утре, наполненном светом и жизнью.
Oh! les eveils des bourgades sous l’or des branches,
Ou courent la lumiere et l’ombre – et les roseaux
Et les aiguilles d’or des insectes des eaux
Et les barres des ponts de bois et leurs croix blanches.5
Благодаря мадам Сюри, три часа пролетели словно один миг, и на борт «России», путешественники поднялись во вполне благодушном настроении, а пройдя в свою каюту, тут же улеглись спать.
Тысячу двести километров от Киева до Берлина аэролёт преодолел за двенадцать часов, и в полдень Николай и Александр уже спускались по лестнице с борта «Белоруссии» в хмурое берлинское утро.
Знаменитый ордунг был заметен с первых шагов по немецкой земле, и служитель в серой форме Люфтфара6 – германской службы авиаперевозок, проводил их к стойке таможенника, где двое пограничников быстро просмотрели багаж, выписали документы на оружие, и опечатав пистолеты в пакетах из толстой бумаги, пожелали им удачного дня в столице Рейха.
