– Спасибо, господин. – Он с трудом поднялся с песка, отряхнулся и прихрамывая подошёл к конокраду, похлопывающему Огонька по морде. – А то этот зверь меня бы точно сегодня приморил. – Он успел увидеть не только хозяина шалаша, но и отметить его инстинктивное движение к голенищу правого сапога, где у него практически наверняка был спрятан засапожник.
– Твой? – Коротко спросил Костя, чуть качнув головой в сторону жеребца и внимательно осмотрел коня, стоившего на рынке в Валахии не менее двадцати тысяч полновесных золотых цехинов.
– Да какое там! – Николай хмыкнул, потирая ушибленное при падении колено и контролируя боковым зрением руки конокрада. – Сынка хозяйского. Мне такого ни в жисть не взять. Обратно поводом поведу. Голова чай не казённая.
– А куда тебе торопиться? – Костя улыбнулся двумя рядами золотых зубов. Чаек вот поспел… Садись. А я тебе потом слово заветное скажу. – Он заговорщицки ухмыльнулся. – Скажешь его и любая лошадь как шёлковая.
– Да? – Николай от удивления раскрыл рот и округлил глаза став похожим на деревенского дурачка. – А не врёшь?
– Да что, ты! – Костя улыбнулся. – Истинную правду говорю. Глянулся ты мне сразу, парень. А я людей за версту чую. Давай-ка я вот тебе чайку налью. С малиной! Он шагнул к костру, и нагнувшись к огню, опустил правую руку к голенищу сапога, где лежал старый ещё дедовский нож с узким лезвием.
Он резко взмахнул клинком метясь в то место, где была шея мальчишки, но вместо привычного шелеста вспарываемой плоти в его голове коротко полыхнула вспышка, и через мгновение конокрад мягко осел на песок.
– Огонька уволочь задумал. – Николай деловито сматывал тонкую плетёную из конского волоса верёвочку, на конце которой висел тяжёлый стальной грузик кистеня. Потом достал из другого кармашка верёвку попрочнее, и специальным узлом связал руки локти конокрада, прихватив его шею петлёй на манер удавки. Потом подумал немного, и ещё одной верёвкой спутал Косте ноги.
– Порядок. – Похвалил он сам себя, и тихонько щёлкнув пальцами, подозвал Огонька. – Давай. Нужно отвезти это Михалычу.
Даже не оглянувшись на подъезжавшего человека, Михалыч на звук определил, что это Огонёк, и что идёт он под двойным грузом.
– Порядок? – Для проформы спросил он, и легко встал.
– Да, дядько. – Николай улыбнулся.
– Ну и славно. – Михалыч подошёл к жеребцу и приподнял за волосы Костину голову. – Хорошо взял. – Прокомментировал он небольшой кровоподтёк на лбу конокрада. – Теперь вези его домой. Это будет твой подарок отцу на юбилей.
– А вы разве не поедете со мной?
– У меня дела… – Он повернулся, и шагнув в тростник, беззвучно словно тень пропал из виду.
Чуть удивившись, Николай направил Огонька в сторону усадьбы. Костя–Ночь, давно уже очнулся, и сначала пытался подкупить мальчишку, а потом перешёл к угрозам. Когда Николаю надоело слушать, про то, как с него снимут живьём шкуру, он, не нагибаясь, наотмашь, хлестнул конокрада ребром ладони под основание черепа, и остаток дороги проделал в тишине.
Двор усадьбы кипел от суеты, предшествующей любому крупному празднику. Увидев Николая со связанным человеком, переброшенным через седло, подскочил с немым вопросом начальник охраны конезавода.
– Пётр Сергеич! Этого на цепь, и глаз не спускать!
– Так это – ж… – Капитан в отставке Егоршин, задохнулся вглядываясь в лицо человека известного по тысячам листовок, распространяемых Главным Управлением Уголовного Сыска Империи.
– Пойду, батюшку обрадую. – Николай передал поводья подбежавшему конюху и поспешил в дом.
– Чего тебе, Николенька? – Отец как всегда, в этот час был занят работой с документами, и ничто, даже праздник по случаю его шестидесятилетия, не мог нарушить сложившийся годами распорядок дня.
– Я на минутку, пап. – Николай подошёл ближе. – Я тут тебе подарок привёз. Взглянуть не желаешь?
Боярин поднял голову от бумаг.
– Ну пойдём посмотрим. – Он неожиданно улыбнулся и потрепал сына по голове. – Чего ты там добыл.
С появлением боярина, работники во дворе, казалось, получили дополнительное ускорение, и забегали с немыслимой скоростью, что, впрочем, не помешало Белоусову с сыном, подойти к столбу, на котором повис в цепях Костя–Ночь.
Он, почувствовав внимание в себе, поднял окровавленную голову и криво ухмыльнулся щербатым ртом.
– Кто его так? – Качнул головой боярин.
– Прохор. – Начальник охраны виновато развёл руками. – У него – ж пять лет назад конокрады трёх лошадей увели. Если бы не вы, Александр Денисыч, вся семья бы по миру пошла. Вот и не удержали.
– Добавить, что–ли? – Задумчиво произнёс боярин, и зачем–то посмотрел на небо.
– Александр Денисыч, становой пристав уже едет. – Нейтральным тоном произнёс Егоршин. Он прекрасно понимал, как именно может добавить тот, кого турки прозвали Элюм-паша, что можно было перевести как Господин Смерть.
– Ладно. – Белоусов кивнул. – Как прибудет, сразу проводи ко мне. Хочу ему пару слов сказать. А то, зачастили к нам конокрады.
Праздник, собравший огромное количество гостей не только со всего юга России, но даже из столицы быстро утомил Николая, а особенно необходимость беседовать с каким–то нереальным количеством людей, спешивших представить ему очередную дочь или племянницу, причём обязательно с долгими рассказами о превосходных качествах девицы.
