Сентиментальные агенты в Империи Волиен - [16]

— Колдер, — заговорил я, — мне бы хотелось, чтобы вы мне верили. Я не имею ничего общего с этими новыми договоренностями, я считаю их ошибочными.

Но все было впустую; он, как и все остальные, за несколько часов уже наслушался искренних пламенных речей Инсента.

— Мы встретимся с вами в том месте, в комнате волиенцев. Да. Мы там встретимся с вами, и пусть истина восторжествует! — прокричал Колдер и обрушил на стол свой громадный кулак — таков тут общепринятый ритуал, завершающий дискуссию.

Итак, это должно будет произойти.

Кролгул скромно держится в тени. Инсент еще спит, но мечется по постели, улыбается и время от времени что-то бессвязно вещает, после чего снова падает на спину с улыбкой: ему явно снится «противостояние» — которое, как я опасаюсь, вряд ли закончится по-хорошему.

И вот что произошло.

Долгий сон Инсента перешел в качественно другую фазу: парень стал вялым и отяжелевшим. Медленно просыпался, какое-то время не мог прийти в себя. Ошеломленный, не сразу вспомнил, что было перед тем, как он заснул. Куда девался «динамичный», полный жизни, страстный конспиратор? Наконец он собрался с силами, сполз с кровати и пробормотал:

— Кролгул… мне надо к Кролгулу.

— Зачем?

— То есть как зачем? — искренне изумился он.

— Вот именно — зачем? Тебе вообще не надо иметь ничего общего с Кролгулом.

Инсент снова упал на постель и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Через несколько минут нам с тобой пора идти в здание суда, в комнату номер три, на переговоры с Колдером и его товарищами.

Он затряс головой, как будто отгоняя гудящие мысли.

— Которые, кстати, организовал ты, — добавил я.

— Клорати, — теперь это был прежний Инсент, неуверенный в себе, до упрямства честный, — по-моему, я немного спятил, а?

— Да, было такое. Но прошу тебя — постарайся сохранить то состояние, в котором ты сейчас, потому что нам надо идти на этот так называемый допрос, или противостояние.

— Что вы со мной сделаете?

— Ну, если сумеешь удержаться в нынешнем состоянии, — ничего. Иначе как бы тебе не пришлось пройти через Общее Погружение.

— Но ведь это ужасно, да?

— Будем надеяться, что до этого не дойдет.

Зал заседаний (полное название — Зал судебных заседаний администрации Волиена) устроен так, чтобы были соблюдены все принципы справедливости: тут правый — тут неправый, тут хороший — тут плохой, вот сидит подсудимый — а вот тот, кто выносит приговор. Это круглая комната, обшитая панелями из какого-то блестящего коричневого камня, так что все, что движется в ней, тут же отражается на стенах в виде тусклого сияния; с одной ее стороны стоит сам аппарат осуждения: впечатляющее кресло, смахивающее на трон, а также вспомогательные, но тоже похожие на трон кресла, скамьи для обвинителей и свидетелей — большинство их обязаны относиться враждебно к жалким представителям аборигенов, располагающимся по другую сторону зала, где для них поставлено штук десять голых скамеек.

В этом организованном Волиеном суде предполагается две позиции; если словом позиция можно обозначить то, что всегда заканчивается однозначно: заключением в тюрьму и пыткой или уничтожением тех, кто сидит по одну сторону суда; те же, кто сидит по другую сторону, уходят домой, чтобы освежиться, подкрепиться и завтра с новыми силами вершить справедливость.

Но у нас тут было три позиции, и мы, не нуждаясь в доказательствах, инстинктивно направились туда, где стояли низкие скамьи, проигнорировав помпезность самого суда, и расставили эти скамьи в форме треугольника. Колдер с сопровождающими заняли места на одной скамье, Кролгул, немного поколебавшись, что выглядело, пожалуй, как симпатичная скромность, уселся в одиночестве на другой. На нем, как всегда, было надето несколько предметов одежды, в целом создававших впечатление униформы: скромная туника серого цвета, мешковатые, обвисшие повседневные форменные брюки, на шее серо-зеленый шарф, шарфами такого типа пользуются тут всегда, чтобы заслонять глаза от блеска еще не растаявших ледников и заснеженных участков. Он всем своим видом воплощал образ ответственного служащего.

Но на самом деле он был смущен. Потому что Инсент, его творение, следовал по пятам за мной — вялый, измученный, и вид у него был такой, будто парень под гипнозом или наглотался наркотиков. Подобное впечатление он произвел не только на Кролгула, но даже на волиенаднанцев. Колдер практически не сразу узнал лощеного и представительного Инсента в этом бледном медлительном юнце, который рухнул рядом со мной на скамью. И это, конечно, не устраивало меня, потому что, по моим планам, именно Инсент должен был озвучить точку зрения мою, а не Кролгула.

Так же, как Кролгул хотел, чтобы Инсент представил его точку зрения.

И вот мы все собрались, спокойно расселись по своим скамьям, но никто не начинал говорить.

Проводить собрание в этом зале было небезопасно, поскольку никто бы не разрешил воспользоваться им для наших целей. Помнится, на одном из митингов в бедняцком районе города Инсент совершенно импульсивно закричал: «Мы донесем наше дело до сердца самого Волиена!»

И теперь в любой момент можно было ожидать появления «самого Волиена» в виде полиции, а то и армии.