Сенсация - [6]
Модный беллетрист Джон Кортни Таппок приходился им дальним родственником, или, как сказал бы дядя Бернар, «представителем малой генеалогической ветви». Уильям никогда не встречался с ним — он вообще мало с кем встречался. Было бы преувеличением сказать, как это сделал ответственный редактор «Свиста», что он никогда не бывал в Лондоне, но его поездки туда были столь редкими, что каждая из них помнилась ему во всех леденящих душу подробностях.
«Тленье и гниль, тщета перемен всюду взор мой смущают», — пропел дядя Теодор. Он любил спеть эту строчку много раз подряд. Дядя Теодор ждал утренних газет. Уильям и дядя Родерик тоже. Газеты между одиннадцатью часами и полуднем приносил мясник, и если ими не удавалось завладеть немедленно, то они, зачастую покрытые красными пятнами, исчезали в комнатах страждущих и возвращались назад только к чаю, да и то безнадежно искалеченные, поскольку Бентинк и бабушка Таппок вырезали из них все, что их интересовало, а сестра Сэмпсон — купоны, которые теряла потом в простынях. В то утро газеты запаздывали, и это очень беспокоило Уильяма.
Он никогда не был в «Мегалополитан» и не знал никого из служащих «Свиста». «Луг и чащу» ему передала по наследству вдова их приходского священника, предыдущего автора рубрики. Уильям сперва с трудом, а теперь почти без всякого усилия стилизовал свои заметки под усопшего. Эта работа значила для него очень много: за каждую публикацию он получал по гинее и имел прекрасный повод для безвылазной жизни в деревне.
Теперь над этим нависла опасность. В предыдущий четверг произошло ужасное событие. Уильям, вдумчиво побеседовав с лесничим, проведя полчаса в библиотеке за чтением энциклопедии и подкрепив полученные сведения собственными жизненными наблюдениями, составил лирическое и вместе с тем фенологически безупречное описание барсучьих повадок — им можно было гордиться. Эту рукопись обнаружила игриво настроенная Присцилла и везде «барсука» заменила на «сойку». В субботу днем Уильям развернул «Свист» — и обмер: шутка сестры явилась для него полной неожиданностью.
На следующий день начали прибывать письма. Некоторые из его корреспондентов были настроены скептически, некоторые иронично. Одна дама спрашивала, как он может оправдывать травлю редких, восхитительно красивых птиц терьерами, а также намеренное разрушение их земной юдоли, и как с этим можно мириться в так называемом двадцатом веке? Майор из Уэльса категорически требовал представить ему свидетельства хотя бы одного случая нападения сойки на кроликов. Это было мучительно. Всю неделю Уильям ждал извещения о своем увольнении, но дни шли, а «Свист» молчал. Он сочинил и отправил изящное эссе о водяных полевках и приготовился к худшему (возможно, гнев «Свиста» был слишком велик, чтобы он мог надеяться на возвращение рукописи, и в таком случае в среду «Луг и чаща» принадлежали бы перу другого автора). Настала среда, принесли газету. Уильям дрожащими руками открыл знакомую страницу. Полевка была там — в зеленом оазисе между «Вафлями всмятку» и «Зверюшками-игрушками»: «Топкое болото не дрогнет под опушенными лапками дерзкой полевки…» Гроза прошла стороной. Вероятно, его спасло чудо.
Дядья брюзгливо требовали газету. Он с готовностью протянул ее им и, отойдя к окну, взглянул, жмурясь от счастья, на картину летнего утра: за живой изгородью, весело взбрыкивая, кружили лошади.
— Черт знает что! — раздался позади голос дяди Родерика. — О крикете опять ничего нет, вся страница посвящена какому-то идиотскому велокроссу на криклвудском стадионе.
Уильяму было все равно. Под влиянием переполнявших его чувств он решил пожертвовать грызунами (к которым питал особую слабость) и написать для субботнего выпуска что-нибудь о полевых цветах и птичьих трелях. Он мог бы даже — почему нет? — процитировать кого-то из любимых поэтов:
пропел он, мысленно обращаясь к возлежащим в верхних комнатах, и в этот момент на пороге, сопя, появился дряхлый посыльный Траутбек и, тяжело ступая, двинулся к Уильяму. На губах у него были крошки, в руках — телеграмма. Два чувства боролись в нем: любопытство и негодование; любопытство, поскольку телеграммы в Таппок-магна были событиями редчайшими, и негодование, поскольку ему пришлось прервать «перекус» — роскошное и несуетное застолье, которым прислуга бывала занята от половины одиннадцатого до полудня.
Выражение лица Уильяма быстро убедило Траутбека, что его оторвали от стола не по пустячному поводу.
— Плохие новости, — сообщил он, вернувшись. — Хуже не бывает. Плохие новости для мастера Уильяма.
— Вряд ли кто-нибудь умер, — сказала вторая помощница старшей горничной. — Вся семья тут.
— Зачем зря гадать? Скоро узнаем, — сказал Траутбек. — Мастера Уильяма как громом поразило. Я вас попрошу передать мне кетчуп.
Новости и впрямь были плохими. Уильям, забыв о солнце и шаловливых лошадках, не слыша хриплого дыхания дяди Теодора, читал и перечитывал настигший его приговор:
НЕОБХОДИМО ВАШЕ НЕМЕДЛЕННОЕ ПРИСУТСТВИЕ ЗДЕСЬ ТРЕБОВАНИЮ ЛИЧНО ЛОРДА КОППЕРА СОЛТЕР СВИСТ.
В романной трилогии «Офицеры и джентльмены» («Меч почета», 1952–1961) английский писатель Ивлин Во, известный своей склонностью выносить убийственно-ироничные приговоры не только отдельным персонажам, но и целым сословиям, обращает беспощадный сатирический взгляд на красу и гордость Британии – ее армию. Прослеживая судьбу лейтенанта, а впоследствии капитана Гая Краучбека, проходящего службу в Королевском корпусе алебардщиков в годы Второй мировой войны, автор развенчивает державный миф о военных – «строителях империи».
Роман «Мерзкая плоть» — одна из самых сильных сатирических книг 30-х годов. Перед читателем проносится причудливая вереница ярко размалеванных масок, кружащихся в шутовском хороводе на карнавале торжествующей «мерзкой плоти». В этом «хороводе» участвуют крупные магнаты и мелкие репортеры, автогонщики, провинциальный священник и многие-многие другие.
Творчество классика английской литературы XX столетия Ивлина Во (1903-1966) хорошо известно в России. «Возвращение в Брайдсхед» (1945) — один из лучших романов писателя, знакомый читателям и по блестящей телевизионной экранизации.
ВО (WAUGH), Ивлин (1903-1966).Видный английский прозаик, один из крупнейших сатириков Великобритании. Родился в Лондоне, учился в Оксфордском университете и после недолгой карьеры учителя полностью переключился на литературную деятельность. В романе «Любовь среди руин» [Love Among the Ruins] (1953), главной мишенью сатирика становится фрустрация упорядоченного прозябания в «государстве всеобщего благоденствия».
Видный британский прозаик Ивлин Во (1903–1966) точен и органичен в описании жизни английской аристократии. Во время учебы в Оксфорде будущий писатель сблизился с золотой молодежью, и эти впечатления легли в основу многих его книг. В центре романа «Пригоршня праха» — разлад между супругами Тони и Брендой, но эта, казалось бы, заурядная житейская ситуация под пером мастера приобретает общечеловеческое и трагедийное звучание.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Жизнь человека — лишь крошечная песчинка в пустыне времени. Это — золотые двадцатые и непроглядная чернота Великой депрессии. Это — кошмар Второй мировой и отчаянное счастье уцелевших. Это — горькие утраты и восхитительные победы. Ибо, пока еще не ушли, мы — эпицентр мира, а когда уйдем, уже для детей наших зазвучат, как когда-то для нас, голоса летнего дня…
Рассказы Дино Буццати.Они связаны не столько сюжетно, сколько концептуально.Их сравнивают с творениями Борхеса и Кортасара. Кафки, Эдгара По и Амброза Бирса.Они балансируют на грани магического и мистического реализма, притчи, литературной сказки и даже интеллектуальной фантастики.Стиль этих жемчужин «малой прозы» скуп, лаконичен и, казалось бы, равнодушен, но именно благодаря этому приему Буццати удастся подчеркнуть необычность сюжетов и вызвать у читателя мощный — зачастую на грани шока — эмоциональный отклик.
«Взлетно-посадочная полоса ноль-восемь» — одно из ранних произведений Артура Хейли. Роман написан в соавторстве с Джоном Кэслом и посвящен тяжелой работе пилотов, во время которой нередко возникают экстремальные, полные драматизма ситуации.
«Жизнь взаймы» — это жизнь, которую герои отвоевывают у смерти. Когда терять уже нечего, когда один стоит на краю гибели, так эту жизнь и не узнав, а другому эта треклятая жизнь стала невыносима. И как всегда у Ремарка, только любовь и дружба остаются незыблемыми. Только в них можно найти точку опоры. По роману «Жизнь взаймы» был снят фильм с легендарным Аль Пачино.