Сенсация на Марсе (сборник) - [52]

Увидев на экране отца Ника, Вера стремглав бросилась к юноше. Отец смотрел с экрана, как ковыляет сын, и спросил:

— Ходишь?

— Хожу!

Помолчали. Отец хмурился, поглаживал пальцами гладко выбритый подбородок.

— Ну а что собираешься делать?

— Как только выздоровею, отправлюсь в Антарктиду. Никифор Ярковой слов на ветер не бросает! Я докажу…

— А что же ты докажешь?

— Я сделаю открытие, такое открытие!

Отец посмотрел сыну в глаза:

— Это хорошо, Ник, что у тебя такой задор. Вот только мотивы мне не нравятся. Докажу, докажу… Мальчишество это. Рассуди спокойно, сам поймешь. Тебе нужно начать с понимания того факта, что ты живешь в обществе…

— Общество не признает меня, игнорирует!

— Но виноват-то ты сам.

— Я виноват? Да что же такое я сделал?

— Ты нарушил закон неприкосновенности личности и жилища. Это атавизм, рецидив анархии, и общество…

— Напридумывали кто знает сколько ограничений, вот и ходи-броди по лабиринту законов и традиций. А я не хочу! Не желаю! Мне нужен простор!

— Неконтролируемые эмоции…

— Я знаю: вам лишь бы только логика и еще раз логика!

— А как же, сынок? Эмоции необходимо подчинять разуму, иначе никакая система функционировать не будет, перевесит энтропия.

— Ну и пусть!

— Вот это уже необдуманно, Ник.

— А они там все обдумывают, да? Занимаются всякой ерундистикой, а стоит сказать им умное слово, слушать не хотят!

— А ты не хочешь мне объяснить, что к чему?

— Если интересуешься… Пожалуйста. Наблюдения за магнитным полем Земли за последние сто лет показали, что оно все время ослабевает. Разве не свидетельствует это о том, что материя, которая его создает, иссякает? А между тем в недрах Земли, где-то в Антарктиде, имеются залежи некоторой материи с естественным магнетизмом. Так можем ли мы ждать, пока кривая интенсивности ее излучения дойдет до нуля? Разве не ясно, чем грозит не то что исчезновение, а даже ослабление магнитного поля, скажем, наполовину? Интенсивная радиация из космоса, не имея на своем пути мощного магнитного панциря, достигнет поверхности Земли…

— А разве атмосфера не защищает нас?

— Такую интенсивную радиацию атмосфера не способна поглотить. Ее схватывают радиационные пояса планеты — магнитные улавливатели. Я думаю, настало время отыскать месторождение магнитной материи и изучить его, чтобы синтезировать эту материю искусственно. Вот о чем я хотел поговорить с коллегами, но они отвернулись от меня. Но я… я им докажу!..

— Ах, Ник! — вздохнул отец. — Когда в тебе говорит ученый, тебя интересно слушать, но когда ты начинаешь «якать»… Ну ладно, к этому мы еще вернемся. А что касается твоей гипотезы, могу сказать только одно: она любопытна и даже правдоподобна, хотя и построена на фантастической основе. Против нее можно выдвинуть серьезные возражения.

— Какие?

— Вот хотя бы такое: что ты скажешь о магнитном поле Солнца? Там тоже «залежи» какой-то особенной материи?

Отец взглянул на сына, ожидая ответа. В глубине души он восхищался своим Ником, даже одобрял его бунт, но не решался признаться себе в этом.

— Что ж, возражение толковое… — пробормотал Ник. — Об этом я как-то не подумал… Первое, что приходит на ум: аналогичные явления могут возникать по разным причинам. И действительно, почему бы Солнцу тоже не иметь такой материи? Ведь модель солнечных недр гипотетична.

— Ну что ж, сынок, все это интересно, но прежде всего ты должен… войти в колею.

Никифор рассмеялся, откинув голову назад и прижав ладони к груди. Точно так же, как смеялся когда-то его отец.

— Это так впопад сказано: в колею! Войти в колею традиций, а голову сунуть в ошейник обычаев и нравов.

Вера внимательно слушала этот разговор отца и сына, вдумываясь в каждое слово. Аргументация отца Ника казалась ей убедительной, но в душе она склонялась на сторону Ника, вопреки логике симпатизируя его возражениям. А если бы ее спросили почему, вряд ли она смогла бы ответить.

— Рано или поздно, а тебе придется пойти на компромисс, сказал на прощанье отец. — И чем раньше, тем лучше. Для тебя.

— Никаких компромиссов!

— Пожалуйста, только без мальчишества. Ты ведь взрослый, ответственный член общества. Об этом не забывай.

«Взрослый, ответственный… — думал Никифор, вперившись взглядом в пустой экран. — А что я такого сделал?»

Несколько дней после разговора с отцом Никифор был молчалив, ни о чем не расспрашивал Веру, ничего не рассказывал ей, даже Кларой не интересовался. Часами лежал себе или сидел в кресле напротив стеклянной стены, и рассеянный взгляд его направлен был куда-то далеко-далеко. Вера, боясь надоесть ему своим вниманием, заходила к нему как можно реже. Вечерами, плавая в бассейне, видела сквозь кружево ветвей, что его стеклянная стена не светится.

А вечера были прозрачные и такие тихие, что, казалось, прислушайся — и услышишь шорох теней. Веру тянуло куда-то, безразлично куда, только бы по тропинкам и по травам, и чтобы не одной, а вдвоем. Пусть бы Ник молчал, и она бы молчала, лишь бы только слышать его дыханье рядом с собой. Ах, эти вечера! Кого они не очаруют! Вера вздыхала, набрасывала на плечи легкий халатик и медленно, как бы нехотя шла в свою комнату.

Однажды, когда она уже спала, на виллу прокралась какая-то тень, проследовала к комнате Ника и легонько постучала. Ник что-то недовольно пробормотал, дверь отворилась.