Сенсация на Марсе (сборник) - [26]

— Что случилось, Марта?

И уже представила, как явились сюда эти… Как пристают и к Марте, и к ее родителям.

— Марта, скажи! И не улыбайся, я же вижу, что тебе не до смеха.

И Марта вдруг заплакала. Крупные капли задрожали на ее черных ресницах.

— Это я так… моя беда…

Анита подсела к подруге, взяла ее руку в свою:

— Успокойся, милая, не надо!

Марта посмотрела на Туо и сказала:

— А бывает ли так на вашей планете, чтобы вот… ну любят друг друга юноша и девушка, вместе учатся в колледже, вместе проводят каникулы, одним словом, неразлучны. И неожиданно с ней случается несчастье, она теряет здоровье, и верный друг бросает ее сразу, в первый же момент катастрофы. Естественно, она и сама не решилась бы удерживать его рядом с собой, может быть, нашла бы способ, чтобы унять его чувство, пусть даже что-то придумав или солгав. Чтобы нашел он для себя выход, чтобы заново увлекся и был бы счастлив. А он сразу, в ту же минуту отвернулся, сбежал, позорно сбежал от своих собственных щедрых обещаний… Скажите, Туо, неужели и у вас такое бывает? И я ведь знаю, каждой клеточкой чувствую, что испугался он моего несчастья. Я не горю уже больше, в душе моей — пепел, а он все приходит и лжет, лжет и лжет, лишь бы только скрыть свой позор…

— Пьер приходил? — спросила Анита.

Марта кивнула, и снова хлынули слезы.

— Это было не настоящее чувство, — сказал Туо, — и вы, Марта…

— Не подумайте, что я о нем жалею, — перебила его Марта. — Мне только больно, что так вот бывает между людьми… А он, он стал для меня совсем чужим. И напрасно намекал, сочувствовал и радовался. Все это фальшиво и никому не нужно. Разве можно восстановить Парфенон!

— А я в прошлом году была в Афинах, — сказала Анита, — в туристской поездке. Да, Парфенон действительно был прекрасен. Можно себе представить, как он выглядел.

Заговорили о знаменитых архитектурных памятниках прошлого и настоящего. Храмы в Баальбеке, Пантеон в Риме, Айя-София в Стамбуле, Эмпайр Билдинг в Нью-Йорке.

Показывали Туо цветные открытки и фотографии. Оказалось, что и Лаконтр влюблен в старину, побывал он у египетских пирамид и в Каирском музее. Луиза еще девочкой ездила в Рим и в соборе святого Петра видела папский престол, помнит его витые колонны из бронзы.

— Все-таки умели люди строить, да умеют и сейчас, — сказал Лаконтр.

— Кто знает, может быть, когда-нибудь и новый Центрум построят! — добавила Марта, взглянув на Туо. — Ну хватит, довольно, — она вытерла платочком глаза. — Все здесь — и люди, и звери. Так не начать ли нам вечер Филии?

Звонок тренькнул так неожиданно, что Луиза едва не уронила тарелку. Кто бы это мог быть в такой ранний час?

Робер после первого завтрака отправился на работу в свои павильоны, а Марта и Туо только что сели за кофе.

Луиза поспешила из кухни по коридорчику ко входной двери.

В последнее время, убедившись, что власти осведомлены о местонахождении Туо, но пока не реагируют, по всей вероятности, чего-то выжидая, все немного успокоились и почти совсем забыли об осторожности. А что, если это…

Хозяйка, затаив дыхание, заглянула в крохотное отверстие в двери. На площадке стоял пожилой человек в черном костюме; в левой руке — плащ, в правой — портфель. Луизу портфель немного испугал, но гражданский костюм и плащ…

Приоткрыв дверь, она спросила как можно спокойнее:

— Что вам угодно?

Незнакомец окинул ее взглядом:

— Я хотел бы поговорить с Туо… не знаю, к сожалению, его полного имени… — И, вероятно, заметив, как растерялась Луиза, добавил: — Я археолог.

— Одну минутку. — Луиза прикрыла дверь и, озираясь, вошла в столовую. Марта встала:

— Кто там?

Луиза, не ответив, вошла в комнату, закрыла дверь.

— К Туо какой-то человек, — сказала шепотом. — Говорит, археолог.

Ее встревоженность передалась Марте. Девушка подошла к окну и осторожно, не высовываясь, глянула во двор. На первый взгляд, вроде бы ничего подозрительного.

— Ну что ж… — Туо поставил свою чашку с недопитым кофе на блюдце. — Пригласите его, пожалуйста. Где мы могли бы поговорить?

— Лучше, пожалуй, в моей комнате, — предложила Марта.

— Хорошо.

Луиза немного успокоилась только тогда, когда незнакомец, поздоровавшись с Мартой и Туо, мирно уселся на предложенный ему стул.

— Я очень рад нашему знакомству, — сдержанно кивнул он головой, — моя фамилия Лабан, Фаусто Лабан, археолог. Мне много рассказывали о вас и — не скрою — в такой интерпретации, что, откровенно говоря, можно было подумать бог знает что.

— Шизофреник? Маньяк? — улыбнулся Туо.

— Был и такой диагноз, — осклабился Лабан и вздохнул: Человеческая ограниченность. Просто удивительно, до чего еще неистребимы косность, инертность! На страницах научных и научно-популярных журналов обсуждаются гипотезы и предположения о возможности жизни на других планетах. Никто не отрицает, что среди миллионов планет могут найтись и такие, на которых возникла жизнь, развилась и достигла своего наивысшего уровня — создала мыслящие существа, и существа эти антропоидны. Но все это теоретически. А стоило появиться у нас реальному человеку с другой планеты — не верят ему, считают умалишенным. Хотя это не какое-то чуждое существо, а наш ближайший сородич, наш брат!