Сенсация на Марсе (сборник) - [132]

Медленно, но верно продвигался Микола вперед. Расшифровку этих древнейших письмен можно было сравнить, пожалуй, с добыванием жемчуга, с той только разницей, что добыть жемчужины слов гораздо труднее: ведь пласты тысячелетий прячут свои сокровища надежнее, чем воды океана. И как это ни странно, но охватывало Миколу чувство некоего совершенно нового, никому не ведомого простора. В сознание как бы входил древний мир, и с каждой строкой все шире и глубже. В этом психологическом комплексе были и привычки, и представления, и верования творца поэмы, но все это по какой-то непонятной причине преображалось в Миколином восприятии в некое пространство. Быть может, потому, что за этими знаками и символами видел он площади древнейшего города, храмы, реки и луга, отары овец, скалы, горы… Как бы там ни было, а долгие месяцы, проведенные в многотрудной работе, промелькнули для Миколы мгновеньем. И, вспыхивая, как молния, являлись открытия.

Отвоеванную у тысячелетий и подготовленную к печати поэму молодой ученый называл «Легендой о счастье». Вот ее текст:

Буту, пастух из овчарни Лахара,

Оставил стада и о травах забыл и деревьях,

Буту, пастух молодой, к дому бога пришел

И обратился с поклоном к жрецу от Шамшама:

— О жрец, так много овец и роз

Я пасу на лугах и долинах, дарованных щедростью божьей,

И дыхание жизни меня радует, право.

Но где оно, счастье, ответствуй!

Я смотрел в глаза коз и овец и спрашивал: «Где оно, счастье?»

Спрашивал я и у рыб, над водною гладью склонясь: «Где оно, счастье?»

И у колосьев ячменя я спрашивал: «Где оно, счастье?»

Но мне никто не ответил — ни овцы, ни рыбы, ни ячмень.

А друзья надо мной лишь потешались, смеялись.

Тяжко мне на душе, о жрец!

Ты ведь знаешь Тайны, которые боги скрывают от смертных.

Ты мудрый, скажи мне, ответь мне: «Где счастье?»

Долго молчал жрец Шамшама, не давая ответа,

А Буту, пастух из овчарни Лахара, долго стоял-ожидая.

— Демон сомненья зерно заронил ядовитое

В душу твою, пастух, — прервал молчание жрец,

Боги спустили Лахара на землю,

Чтобы овец разводил он и коз и поил небеса молоком.

А чтобы полнее были овчарни,

Даровали боги жизнь людям.

Но демон зерно ядовитое заронил в твою душу, пастух и оно проросло!

Если овцы твои и козы не дали счастья тебе,

Если ячмень твой и лоза винограда

Не дали счастья тебе,

Отправляйся, Буту, счастье искать по белому свету.

О Буту, пока нет знака на табличке жизни твоей,

Пока не запечатлела Нината на ней знака смерти, иди!

— А куда мне идти? — спросил Буту.

Скажи, Шамшама, куда, скажи мне, о жрец!

— Путь на восток ты держи через реки, где водится рыба,

Через долины, где люди пестуют пышные хлеба,

И через горы, где водятся дикие козы и рыскают хищные звери,

Там за горами-долами Край Счастья простерся.

Но знай. Буту, что никто из людей

В том краю еще не был!

Ни один глаз не видел несравненных просторов,

Ни одна грудь не вдыхала их воздух хрустальный,

Нината ставила знак, и дыханье жизни улетало.

— Видать, они были старые, — молвил Буту, — а я молодой, я дойду!

Пастух Буту пошел на восток, пошел на восток пастух.

Вышел на берег широкой реки, где лежал и стонал рыбак.

Он лежал и стонал от боли в руках и ногах.

— Скажи мне, о бедный рыбак, скажи мне, кто обидел тебя?

— Рыба Hyp поразила меня… Жестокая рыба Hyp.

У нее острые жгучие стрелы.

Глазом смерти смотрит она, гонит она рыбаков с реки.

— Я поймаю эту хищную рыбу Hyp! — пообещал Буту.

Почему бы ее не поймать?

Диких коз я ловил, почему не поймать мне рыбу?

И пантер я ловил, мне ль ее не поймать, рыбу Hyp?

Я изловлю эту рыбу!

Сделал Буту затяжную петлю и в воду ее зашвырнул.

Попалась рыба в его петлю, хищная рыба Hyp.

Вытащил рыбу на берег и убил у всех на виду.

Обрадовались рыбаки.

— Вот ты каков! — сказали они.

— Останься, живи у нас! По белому свету таскаться зачем?

— Нет, — Буту ответил, — путь мой далек…

И дальше, дальше пошел на восток,

Идет и видит: Засохла долина, обмелели каналы,

Трава пожелтела, деревья мертвы.

Козы не щиплют траву, овцы не нагуливают жира,

Люди земли и сохи плачут от горя:

— Страшный Единорог, спущенный с неба, опустошает землю,

и нет у нас ни белых, ни черных коз, ни белой,

ни черной овцы; земля иссохла без влаги, не родит, —

отлетает дыханье жизни.

— Есть у меня на него затяжная петля! — воскликнул пастух.

Почему бы мне его не поймать?

Диких коз я ловил, — почему бы не поймать Единорога?

Пантер я ловил, — почему бы не поймать Единорога?

Рыба Hyp попалась в петлю, — почему бы не словить и Едино рога?

Встретив Единорога, пастух накинул петлю,

Затяжную петлю накинул на голову зверя

И привязал его к дереву сухому.

Долго боролся Единорог.

Бил копытами землю, рыл ее рогом,

Но крепкой оказалась петля, все сильнее сдавливала тело.

Доконал пастух Единорога, Буту его доконал!

— Оставайся у нас, — просили люди Земли,

Теперь потечет вода, оживет пустыня,

Вырастут хлеба, хлевы наполнятся овцами,

— Нет, — Буту отвечал, — путь мой далек… —

И дальше по шел на восток.

День и ночь — на восток, на восток.

Вступил он в кедровый лес, полный живности,

И прилег отдохнуть у источника,

Утолив жажду, прилег в тени отдохнуть.

Увидел рядом красавицу и подумал: это Инанна?

Огнем обдало — девушка была, как богиня Инанна!