Сенсация на Марсе (сборник) - [126]

Стерничий пошевелил тонкой рукой, коснулся мягкой кнопки и сказал:

— Продолжайте вызов.

А сам окинул взглядом экран. Картина менялась на глазах. Планета притягивала свою соседку со все большей силой, орбита меньшей с каждым часом заметно приближалась к ней — словно этот космический плод пригибал ветку все ниже и ниже. В океанах обоих небесных тел поднимались огромные волны, причем на меньшей планете — намного выше. А выдержит напряжение ее суша, не разлетится ли вся она на куски? Расчеты не дали однозначного ответа. Во всяком случае, не миновать здесь катаклизма, и, даже находясь на высокой орбите, их экспедиция подвергается огромному риску. А Исследователь решил побывать в эпицентре катастрофы, с глазу на глаз с грозными участниками космической драмы. Стерничий никак не мог остановиться на наиболее вероятном варианте поведения Исследователя. Что его там задерживает? Был бы это юноша, ищущий приключений, а то ведь ученый первого ряда! Ему больше к лицу окунуться в микрокниги — ведь на борту космического корабля имеются копии самого крупного книгохранилища родной планеты. Так вместо этого… Может быть, все-таки послать на поиски Вспомогательную бригаду? Поздно. Планета и ее соседка вот-вот дойдут до критической точки сближения. Он не имеет права так рисковать. Да и где его сыщешь, если связь прервана?

Еще раз нажал на кнопку, хотя знал, что, если бы Исследователь отозвался, его проинформировали бы сразу. «Нервничаю, а это плохой признак».

— Все еще не удалось?

— Нет.

Теперь Стерничий физически ощутил нарастание тревоги. Внезапно вырвавшись из глубин мозга, чувство опасности быстро расходилось по большим сегментам, мгновенье, другое — и сознание пронзило молнией: «Неужели погиб?»

На экране все смешалось. Над приливными буграми обоих небесных тел клубились густые облака. Солнце осыпало их слепящими лучами, и создавалось впечатление, что точки соприкосновения разогрелись до белого каления и вот-вот раздастся взрыв. Словно два действующих вулкана надвигали друг на друга свои гигантские жерла.

«И Исследователь — в этом аду… — с ужасом подумал Стерничий, не отрывая взгляда от экрана. — А ведь рассудительный был человек…» Поймав себя на том, что думает о коллеге уже в прошедшем времени, Стерничий заморгал своим единственным глазом — и это значило, что он печалится, сожалеет, скорбит.

Наплывающие бугры коснулись друг друга, и взвился смерч диаметром сто — сто пятьдесят километров, гигантский канат из воды связал два небесных тела. Шальная круговерть, вспышки, затемнения — невозможно было понять, как и куда идет движение гидросфер. Но когда в водяной канат начали вплетаться клочья туч, картина прояснилась. Стало отчетливо видно: гидросферу и атмосферу меньшая планета отдает своей соседке, будучи не в состоянии справиться с ее в шесть раз сильнейшим гравитационным полем. И, весьма вероятно, именно только так и может она спасти свою жизнь. Не исключено, что большая отпустит ее, насытившись богатой данью.

Движением слабенького розового пальца Стерничий присоединил к главному экрану внутренний канал связи. В то же мгновенье появилась таблица параметров космического катаклизма: относительные скорости, элементы траекторий, напряжение магнитных, и гравитационных полей. Показатели быстро менялись, и Стерничий сразу установил доминанту ситуации. Столкновения не будет, они разминутся!

Такой вывод давали уравнения. Но живая картина… Меньшая планета жертвовала большей и свою гидросферу, и свой воздух. Стерничий знал: скоро все моря ее потеряют воду до последней капли, и останется в будущем одно только воспоминание о ней.

Межпланетная буря бушевала. Стерничий не мог оторвать глаз от экрана, да и весь экипаж внимательно следил за редким явлением: ведь на протяжении всей гигантской спирали Галактики нигде такого еще не наблюдалось. У каждого глаз светился восторгом и удивлением. А когда вспоминали своего исчезнувшего товарища — появлялась тень скорби.

Гора воды все росла, поблескивая на солнце, росла все выше и выше. И вот перед завороженным взглядом Исследователя уже возник горный хребет из расплавленного стекла — то слепящего, то темно-синего.

Исследователь не сводил глаз с этого зрелища, оно манило его, переполняло небывалым волнением. Дыхание смертельной опасности пробуждало в сердце отчаянную смелость. Почувствовал, как вибрирует скала, а от нее и металлическая лапа «Птахи», о которую он опирался спиною. Было жутко до тошноты, но вместе с тем и радостно: он ведь попал в самую гущу разбушевавшихся стихий, стоял лицом к лицу с межпланетной бурей! Такого блаженства Исследователь не ощущал ни разу за все время космического путешествия из самого отдаленного уголка Галактики. Пускай себе коллеги наблюдают сквозь иллюминаторы и оптические приборы с высокой орбиты, которую обозначил Стерничий. А он здесь вот, в самой пучине. Упругий ветер хлещет по лицу солеными брызгами, и он ощущает самый вкус опасности!

Их материнская планета успокоилась миллионы лет назад, и теперь это уравновешенная система, гладенький шар, на котором не бывает никаких неожиданностей, и мыслящие существа уже, кажется, достигли зенита своего развития. Непропорционально большие голые головы, маленькие тельца — таковы последствия односторонней цивилизации. Не то что у здешних диких аборигенов: могучее, словно стальное, тело, на голове густая шерсть, к тому же у них парные органы зрения, слуха… Может быть, эволюция поведет их по другому пути?