Сьенфуэгос - [51]

Местные жители, со своей стороны, едва услышав, что поблизости бродит отряд карибов, поспешно бежали в горы, бросив на произвол судьбы дома и имущество, за исключением самоотверженной Синалинги, которая решила остаться рядом со Сьенфуэгосом, чтобы его утешить, хотя единственное, в чем канарец действительно нуждался в эти минуты, так это в отдыхе.

На залив спустилась ночь, и в наступившей темноте люди, и без того повергнутые в ужас рассказом об ужасной судьбе Дамасо Алькальде и Черного Месиаса, совершенно перепугались. Надо ли говорить, что никто не мог сомкнуть глаз; стоило даже кому-то чуть склонить голову от усталости, как он тут же хватался за оружие, вздрагивая при малейших признаках опасности.

Одно дело — просто умереть, и совсем другое — быть съеденным. Наверное, мало кто с такой благодарностью приветствовал взошедшее на горизонте солнце, как кучка брошенных на незнакомой земле испанцев этим тихим и ясным утром середины июня.

Час спустя один из матросов, забравшйся на самое высокое дерево, истошно закричал:

— Вон они! Я их вижу! Вижу!

И правда, вскоре дикарей смогли разглядеть и остальные — туземцы ритмично гребли неподалеку от берега, пока не заметили силуэт шаткого частокола. Они тут же остановились, явно озадаченные непонятным сооружением.

— Не высовываться! — приказал дон Диего де Арана. — Если они обнаружат, что нас больше, то не станут атаковать в лоб, и мы рискуем, что они просто обойдут нас флангов.

Дикари приблизились на достаточное расстояние, чтобы изучить укрепления, выглядящие для них совершенно чуждыми, и встали на якорь почти в центре бухты, решив, по всей видимости, спокойно дождаться наступления ночи.

— Мне это не нравится, — нахмурился Бенито из Толедо.

— Мне тоже, — признался Сьенфуэгос. — Если мы проведем еще одну бессонную ночь, то нас схватят, когда мы свалимся от усталости.

— Давайте сами на них нападем! — предложил как всегда агрессивный Кошак. — У нас есть шлюпка.

— В которую поместятся четверо гребцов и еще два человека, — презрительно напомнил ему губернатор. — А еще она тяжелая, протекает, и ей тяжело управлять. Это самоубийство!

— Воспользуемся аркебузами.

— Старое оружие, у которого на три выстрела две осечки, — решительно покачал головой дон Диего. — Мы останемся здесь. Это приказ.

Для большинства тех, кто выглядывал сквозь щели в старых досках «Галантной Марии», одна лишь мысль о том, что совсем рядом находятся дикари, способные убить и сожрать двух их товарищей и явно намеревающиеся поступить в точности так же и с остальными, и при этом испанцы не в состоянии их наказать, была настоящей пыткой, и многие считали, что лучше всего доплыть до лодки и попытаться ее потопить.

— Блестящая мысль! — иронично буркнул оружейник. — Вот акулы попируют! Губернатор в кои-то веки прав — нужно ждать.

— Давайте их потопим! — воскликнул Кошак.

— Как?

— Из бомбард.

— На таком расстоянии? — удивился толедец. — Я оружейник, и разбираюсь в этом получше тебя. Отсюда попасть по такому низкому суденышку можно только чудом. Они просто разбегутся.

— Ну и пусть! Они выводят меня из себя.

— Нет! — решительно вмешался канарец. — Они не должны сбежать. Нужно заставить их заплатить за содеянное.

— Как?

— Покончим с ними! — возмущенно воскликнул Сьенфуэгос. Теперь он казался совершенно другим человеком. — Видели бы вы, с какой жестокостью они разделались с беднягами, как сожрали их еще бьющиеся сердца, запустив руки в грудь, вам бы и в голову не пришло дать им сбежать. Мы должны выступить и уничтожить их! Что бы ни случилось, нельзя оставлять их безнаказанными.

— Но как? — начал терять терпение толедец. — Говорю же, они слишком далеко.

— А насколько они должны приблизиться?

— По крайней мере до того места, где начинаются рифы, да и в этом случае в них способен попасть лишь Лукас Неудачник.

— Лукаса изгнали! — поспешно вмешался Педро Гутьерес, находящийся в пяти или шести шагах. — Как только он сунет сюда нос, я прикажу его повесить.

— Мы еще поглядим, кого повесят... — сухо бросил Кошак. — Если можно каким-то образом заманить этих сволочей поближе, то нужно позвать Лукаса, и тот, кто посмеет до него дотронуться, может считать себя покойником, — он перекрестился и поцеловал большой палец. — Быть по сему!

Королевский вестовой хотел было вытащил шпагу из ножен, но угрожающий ропот со стороны моряков заставил его задуматься, и рука лишь скользнула по эфесу. Тем временем дон Диего де Арана поспешил вмешаться.

— Успокойтесь! — проревел губернатор. — Не время спорить, нужно забыть старые обиды. Я согласен — если мы заставим дикарей приблизиться, то я прощу Лукаса, и мы попробуем их потопить.

— Есть только один способ заставить их подойти ближе, — сказал канарец. — Предложить приманку.

— Какую еще приманку?

— Меня.

— Тебя? — удивился оружейник. — Свихнулся что ли?

— Чуть было не свихнулся в тот день, но сейчас вполне в своем уме, — он махнул рукой в сторону дикарей. — Они меня знают, знают, что я убил одного из них, а другой разбился, пытаясь меня поймать, — он помолчал. — Если меня отведут на берег связанным и оставят там, дикари решит, что меня приносят в жертву, лишь бы остальных оставили в покое. Голову даю на отсечение, они не смогут устоять перед соблазном и придут за мной.