Сьенфуэгос - [3]

— Mein Gott!

Она несколько раз встряхнула головой, словно пытаясь избавиться от наваждения, причиной чему, возможно, стало несварение желудка после ягод, которые она клевала по дороге, но встревожившее ее видение осталось перед глазами, вошло в воду и стало плавать, мирно и гармонично двигаясь, будто во сне.

Когда их разделяли не более трех метров, Сьенфуэгос поднял голову и улыбнулся такой непосредственной улыбкой, как будто встреча в лесу с обнаженной красавицей-блондинкой была для него совершенно естественной.

Он сел рядом, виконтесса протянула руку и коснулась его, лишь для того, чтобы убедиться, что он из плоти и крови. Незнакомец повторил этот жест, а потом палец девушки спустился от твердого подбородка к широкой груди и каменному животу, соскользнув к той части тела, которая и вызвала у нее удивление в самом начале, показавшись бесконечно длинной и живой. У виконтессы пересохло в горле, и ей пришлось облизать сухие губы.

Вернувшись в «Ла Касону», виконтесса заперлась у себя в спальне, заявив, что у нее ужасно болит голова, где и провела бессонную ночь, бесконечно вспоминая мириады незабываемых ощущений, которые испытала в те прекраснейшие минуты своей жизни.

Она не могла сказать, что сделала этого мальчика мужчиной, тем мужчиной, о котором всегда мечтала, потому что именно она, несмотря на свои двадцать четыре года и шесть лет замужества, стала в этот день настоящей женщиной и познала прежде скрытые тайны истинного наслаждения, которые открыл для нее этот неопытный мальчик, почти бессловесное создание, одна улыбка которого стоила целого миллиона слов.

Кто он и откуда взялся?

В перерывах между вздохами и безумными ласками они не назвали друг другу даже своих имен, хотя это не мешало ей выкрикивать страстные фразы в моменты высочайшего наслаждения. Конечно, мальчик так и не понял значения этих фраз, и в глубине души она, Ингрид Грасс, хозяйка «Ла Касоны» и виконтесса де Тегисе, супруга капитана Леона де Луны, благодарила всевышнего за то, что юный любовник не знает ни единого слова по-немецки, ибо это позволило ей выплеснуть свои самые сокровенные желания, шепча ему на ухо все непристойные слова, которые только приходили ей на ум.

Уставившись в потолок, она искала его образ в каждой балке и каждой тени, скучала по сладкому запаху кожи этого большого ребенка, по весу его тела, по прикосновениям рук и легкой дрожи удовольствия, прокатывающейся по его шее.

Она призвала на помощь солнце, умоляя указать юноше путь из леса, и возненавидела долгие часы до зари, она называла любовника на разные лады, самыми странными именами, наспех оделась впотьмах и, едва спящее и похожее на зеркало море озарили первые лучи солнца, незаметно покинула особняк и помчалась на поиски лагуны своих грез.

2

В начале августа случилось чудо.

Хромой Бонифасио стал ходить с каждым днем всё ровнее, и хотя он некоторое время пытался хранить секрет, но вскоре признался своему кузену Сельсо, что иногда в лунные ночи ему является дева, и он следует за ней по горным тропам, чтобы вернуть искалеченной ноге прежнюю силу.

Однако церковный служка скептически заметил по этому поводу, что, если Пресвятая дева захочет сотворить чудо, то ей нет необходимости так утруждать человека, заставляя его прибегать к подобным упражнениям; но, поскольку сам он с детства страдал легким заиканием, сделавшим его объектом множества шуток, то Сельсо решил как-то раз последовать за кузеном во время очередной ночной эскапады в надежде, что, быть может, он тоже встретит Деву, и речь его исправится.

Они провели четыре бессонные ночи, выслеживая таинственную незнакомку, и лишь на пятую ночь, когда церковный служка окончательно разуверился в том, что кузен действительно ее видел, им улыбнулась удача. Служка увидел, как дева появилась буквально из воздуха — закутанная в длинное одеяние, с развевающимися по ветру волосами, она шла, причудливо освещенная месяцем, который то прятался в тучах, то вновь проглядывал сквозь пелену облаков.

Он хотел что-то сказать, но проклятое заикание совершенно лишило его дара речи, и слова так и застряли в глотке. Сельсо так перепугался, что сперва даже не заметил своей промокшей одежды и лишь десять минут спустя понял, что позорно обмочился.

Сельсо молча бросился вслед за хромым, у которого на ногах, казалось, неожиданно выросли крылья; однако все их усилия оказалось тщетны: волшебное видение растаяло в воздухе, едва на луну вновь набежала тучка. Разумеется, не было никакого смысла гоняться за ней по запутанным лесным тропинкам, ибо не осталось сомнений, что небесная владычица ушла туда, откуда явилась.

Сельсо поклялся, что никому об этом не расскажет, однако, когда спустя три дня он исповедовался священнику, тому показалось странным, что на протяжении долгой исповеди служка ни разу не заикнулся, и он решил допытаться о причинах столь внезапного исправления речи, не сомневаясь, что здесь не обошлось без вмешательства божественных сил.

Брат Гаспар из Туделы на протяжении всей своей долгой жизни не отличался особым умом или точностью суждений, но как следует поразмыслив о странных явлениях, произошедших в его приходе, и опросив невинного Бонифасио, решил, что самым разумным будет самому отправиться по горной тропе в лес в сопровождении верного пономаря и полудюжины наиболее набожных прихожан.