Сенатский гламур - [121]

После съезда мы с Уаем и его командой полетели в Нью-Йорк, где на автобусах посетили несколько городков в северной части штата. На первой остановке в Шамплене, на границе между штатом Нью-Йорк и Канадой, я вздрогнула, увидев перед сценой Альфреда Джекмена. Он был в костюме и галстуке, таращился на толпу и теребил веревку, которая исполняла роль хрупкого барьера. Уай и Р.Г. еще не вышли, так что у меня оставалось немного времени. Я пробралась к нему.

— Саманта! — воскликнул он, радостно подмигивая.

Я обняла старика и украдкой проверила его зрачки. Они казались вполне нормальными.

— Что вы тут делаете? — спросила я.

Мы далеко от Огайо.

— Знаешь, я переехал в Канаду! Просто перебрался через границу, — пояснил он и махнул рукой куда-то себе за спину.

— Что? — удивленно промямлила я. — Серьезно?

— Конечно, — ответил он. — Так намного проще. Я экономлю кучу денег на необходимых лекарствах. На «Липиторе», и «Нексиуме», и гандж…

— Да, понятно, — перебила я.

Не подслушивают ли нас журналисты? Они всегда подслушивают.

— Чудесно! — продолжила я, мечтая сменить тему разговора. — Вы пересекли границу специально, чтобы попасть на этот митинг?

— Ага, — радостно кивнул он. — Я надеялся еще раз увидеть тебя! И оделся так, чтобы на этот раз никого не подвести.

Как мило. И вроде он не под кайфом, насколько я могла судить. Я улыбнулась. Похоже, он пришел один. За ним вообще кто-нибудь присматривает?

— Вам не тяжело стоять? — заботливо спросила я. — Могу раздобыть стул.

Он погладил меня по руке.

— Не беспокойся обо мне. Просто дай знать, если я смогу чем-нибудь помочь. Ты же знаешь, я могу рассказать людям, какие вы с сенатором хорошие.

Да, я знала. Именно этого я и боялась. Я понимала, что он не хотел угрожать, но впечатление осталось именно такое. Я была рада увидеть его, но молилась, чтобы он ни с кем не общался и держался подальше от телекамер. Мне становилось не по себе от его искренности. Возможно, имеет смысл остаться с ним, чтобы проследить за ситуацией.

Мы обменялись телефонами, и я пообещала прислать ему наклейку с автографом на бампер. Потом мы смотрели, как Р.Г. и Уай под звуки гимна кампании вместе поднимаются на сцену. Лицо Альфреда Джекмена просияло, он яростно аплодировал вместе с толпой. Я смотрела, как он ритмично качает морщинистой головой, и настроение у меня поползло вверх. Конечно, Альфред Джекмен — тридцать три несчастья, но он умеет заставить меня улыбаться.

Через сорок пять минут я снова забралась в автобус, счастливая и довольная, что митинг обошелся без происшествий. Остаток дня я боролась с укачиванием и бог знает какими еще расстройствами, поскольку изучала свежие заявления Брэнси по вопросам здравоохранения, чтобы успеть раскритиковать его политику к грядущим дебатам. Общепринятый рецепт подобного действа — показать реальные последствия его предложений. Вроде «согласно неправильному плану Брэнси, незастрахованная семья из четырех человек, живущая на минимальный оклад, заплатит за неотложную медицинскую помощь вдвое больше, чем семья, зарабатывающая сто тысяч в год». А еще лучше — назвать всех членов этой незастрахованной семьи поименно. Пока мода не сменилась, цель игры — индивидуальные примеры и личные характеристики. Я всегда считала это отвратительной дешевкой, пока лично не поговорила с незастрахованными семьями из четырех человек, переживающими трудные времена. Теперь я думала об этих людях и старалась им помочь.

Ранним вечером мы отправились в «Мэдисон-сквер-гарден» на крупный сбор средств для кампании. На мероприятии было полно знаменитостей, но, к несчастью, Стива Мартина среди них не оказалось. Я была не нужна и рано вернулась в отель, где наконец впервые за последние две недели позвонила родителям.

— Так ты жива! — воскликнул папа.

Мама сняла вторую трубку.

— Мы везде тебя высматриваем, но по «Си-СПАН» не видим, — сообщила она.

— Да, журналисты уделяют мне мало внимания, — ответила я. — Они предпочитают мужчин, на которых я работаю.

— Они знают, что ты попала в больницу? История о жертвах, которые сотрудники приносят на алтарь кампании, несомненно, вызовет интерес, — серьезно предложила мама. — Политика должна быть человечнее, если мы хотим привлечь в нее молодежь.

Мама читала в колледже курс о разочаровании молодой Америки в политике.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил папа.

— Очень хорошо, — честно ответила я.

— Что ты нутром чуешь насчет гонки? — спросила мама, прежде чем понять, что не стоило упоминать о нутре.

Нутро все еще немного побаливало. Но я поняла, что она имела в виду. Думаю ли я, что Уай и Р.Г. выиграют? Мне хотелось сказать «да». Но правда ли это? Конечно, мы заслуживаем победы. И шансы у нас неплохие. Но, если честно, я не знаю.

— Я не уверена, но все может быть, — ответила я. — Очень надеюсь, что мы справимся.

Я надеялась на это всеми своими органами.

— А как дела у вас? — продолжила я. — Есть что-нибудь новенькое?

— Мы решили все-таки начать пользоваться Интернетом, — ответила мама, — и спутниковой тарелкой. Без них мы смотрим слишком мало новостей, а меня бесит, когда я не в курсе событий. Теперь мы ничего не упустим.