Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - [77]

Себастьян посмотрел на шкатулку с иоахимштальской землей. В последний раз он положил туда серебряную иголку; через некоторое время обнаружил ее окислившейся, но не более намагниченной, чем прежде.

Вероятно, Войцек был прав: главное применение этого вещества — лечебное, и Себастьян, памятуя о разъедающей способности земли, вновь закрыл шкатулку, полагая, что надолго. Единственное, на что он мог ее употребить, это для очищения алмазов.

Ему опять вспомнился довод Байрак-паши: если бы Ньютон нашел средство превращать в золото обычные металлы, он умер бы невероятно богатым. Сомнения Бриджмена насчет трудов ученого окончательно подтвердили этот пункт: наиважнейшее качество гипотетического философского камня состоит в непреодолимом влечении к нему.

Пылившийся в доме Соломона Бриджмена атанор годился лишь на то, чтобы подогревать любопытство.

Вторым последствием достопамятного ужина был визит князя Фердинанда фон Лобковица. Этот сразу же засвидетельствовал Себастьяну свою благородную симпатию.

— Мой дорогой друг, — заявил он, — с того самого вечера я не переставал думать о последних словах вашей речи: «Я полагаю, что на людях просвещенных и обладающих властью в этом мире лежит ответственность: подхватить протянутый им факел и нести его свет дальше».

Он отпил глоток поданного ему шоколада с гвоздикой и изобразил на лице одобрение.

— Значит, у вас есть какой-нибудь план в этом смысле?

— Да, ваша светлость, — ответил Себастьян. — Думаю, что особы, разделяющие эту мысль, даже если они из разных стран, могут оказать благотворное влияние на судьбы народов. Их союз может стать высшей силой, которая смягчает, если не устраняет, конфликты. Глядя на историю Европы за последние десятилетия, я вижу только войны и беспрестанные разрывы союзнических отношений. Распри, как вы сами могли об этом судить, ваша светлость, не вечны, но, даже когда они заканчиваются, пролитая из-за них кровь порождает стойкое озлобление. Постоянные разрывы одних союзов и заключение других ничуть не благоприятствуют гармонии, поскольку вызывают к жизни множество противоборствующих партий. Не найдется сейчас в Европе такого двора, который не был бы из-за этого расколот.

Себастьян отпил глоток шоколада.

— Это, ваша светлость, называется хаосом. Почему великие державы не могут брать пример с планет, которые мирно двигаются, каждая своим чередом, вокруг Солнца?

— Вы правы. Это необходимо осуществить, — заявил князь энергично. — Вы предусмотрели средства?

— Это станет возможно только в том случае, если все члены такого содружества согласятся следовать основным руководящим принципам. Ибо без согласия, ваша светлость, мы не достигнем ни единства, ни гармонии.

— Что же это за принципы?

— Первый — это почитание высшей силы, которая правит Вселенной. Той, что примиряет противоположности и превращает грубую глину в золото и квинтэссенцию жизни.

Лобковиц подумал и сказал:

— А если возразят, что довольно и христианской религии?

Себастьян покачал головой.

— Чтобы обеспечить мир, одних христианских добродетелей недостаточно, мы все этому свидетели. Разве не приходилось таким замечательным людям, как вы сами и маршал де Бель-Иль, сперва столкнуться на поле брани, прежде чем вместе сесть за один стол, как у меня в тот вечер? Именно подобный хаос и следует предотвратить.

— Вы не доверяете прозорливости государей?

— Она ненадежна, ваша светлость. И пример Карла Седьмого Баварского вполне это доказывает. Честолюбие побудило его требовать трон, который ему не принадлежал и удержать который за своим родом ему было бы нелегко. Два года спустя он умер — как обжора, не сумевший переварить проглоченное.

Лобковиц расхохотался.

— Господин граф, я воздаю честь трезвости вашего взгляда. Все совершенно так, как вы говорите. Карл Седьмой действительно был обжорой.

Он помолчал, потом спросил:

— А монархи? Будут ли они приняты в братство, которое вы описываете?

Себастьян наклонил голову, словно подыскивал слова; потом посмотрел своему гостю в глаза.

— Если им хватит смирения не оспаривать его принципы, то их присутствие даже желательно. Но подобное смирение редко встречается среди коронованных особ.

Лобковиц улыбнулся.

— Короли убеждены в том, — продолжил Себастьян, — что вселенная должна способствовать их славе, а не наоборот. Боюсь, что, если бы императрица Мария-Терезия и Фридрих Прусский вступили в такое общество, они потребовали бы изменить его принципы, едва ознакомившись с ними. И это сразу же свело бы на нет все наши усилия.

Князь задумался и налил себе еще шоколаду.

— Выходит, что это братство должно быть тайным.

— Если только тайна не отдает злоумышленностью или подстрекательством, — заметил Себастьян. — Скрытность вызывает интерес, а тайна — подозрительность.

— Верно, — согласился Лобковиц.

И, помолчав немного, спросил:

— Вы напишете эти положения?

— Пожалуйста, ваша светлость.

Третьим последствием того памятного вечера стало пришедшее три дня спустя приглашение на ужин от князя фон Хоэнберга. Осведомленный маршалом Лобковицем об их беседе с Сен-Жерменом, он с нетерпением ожидал рождения того, что Себастьян уже окрестил Обществом друзей.