Семья в огне - [12]

Люк был неидеален, но чтобы он вляпался в историю с наркотой? Бред сивой кобылы. Точно вам говорю. Ходили слухи, что во всем этом как-то замешана его мать, Лидия, точнее – очередной ее мутный дружок. Потом один знакомый из полицейского управления в Биконе мне шепнул, что адвокат Люка сговорился с судьей, и они хитростью вынудили его признать вину – чтобы отмазать местного наркобарона. Как бы то ни было, Люк про это ни с кем не разговаривал. Отсидев, он вернулся в Уэллс, подрабатывал там и сям, умудрился открыть свою фирму по благоустройству и озеленению приусадебных участков. Что мне всегда нравилось в Люке: он никого не оскорблял, не поливал грязью. Бывало, ходит хмурый и даже сорвется иногда, но никому слова плохого не скажет. Наверное, отчасти это объяснялось тем, что про его мать ходило столько грязных слухов. Как знать. Даже когда он начинал встречаться с девчонкой, я узнавал об этом от других, а не от него. Мы-то сами вовсю хвастались друг перед другом о своих успехах по этой части: кто кого поцеловал, где прижал. А уж если ты кого в койку затащил, так об этом мигом узнавали все знакомые и друзья. Но Люк был устроен иначе. Он держал рот на замке. И когда с Джун Рейд познакомился, тоже. Мне про это рассказала Сэнди, она все про всех знает. К тому времени он уже жил с Джун в ее старинном каменном доме на Индиан-Понд-роуд. Мы с Люком в ту пору виделись раз или два в неделю, дружили, можно сказать, но он ни словом про это не обмолвился.

Когда он только вышел из тюрьмы, его школьный тренер по плаванию, мистер Делински, нашел ему работу спасателя на городском пляже. Помню, я там много времени проводил, с Сэнди и маленьким Лиамом. Мы еще не открыли «Пир разума», и работал я по большей части по вечерам и выходным – в Корнуолле, в кейтеринговой компании. Днем я был свободен, а жили мы тогда с моей мамой, поэтому почти каждый день ходили на пляж, Лиама клали на полотенце, а сами отдыхали. Люк, значит, работал спасателем на озере. Ну и качком он стал в тюрьме! Конечно, он и раньше всегда был в форме, но пловцы обычно не сильно мускулистые. А за решеткой он, видно, каждый день тягал штангу и отрастил в общей сложности килограмм двадцать чистых мускулов. Ну и зрелище было. На белой вышке стоит огромный качок, черный как уголь и сложенный, как олимпийский атлет! Наблюдает за ребятней, что плещется в покрытом ряской озере. Может, я странную вещь скажу, но он мне напоминал кинозвезду или какого-нибудь известного спортсмена. Слишком большой, слишком красивый, вообще весь – слишком для простецов вроде нас. Никто из местных так не выглядел, и дело было даже не в цвете кожи. Я пару раз замечал, как Сэнди на него глазеет, и, помню, подумал: черт, да я бы тоже глазел на месте девчонок!

Большую часть лета он проработал спасателем. К августу какие-то мамаши, водившие детей на озеро, написали жалобу в городскую администрацию: мол, нельзя на такую работу брать только что отсидевшего преступника. И его уволили. Тогда Люк начал помогать Стиву Питчеру, у которого свое агентство по благоустройству территорий: сгребал листья, чистил канавы, расчищал пустыри. Два лета подряд этим занимался, да еще я иногда подкидывал ему подработку официантом на крупных мероприятиях в «Харкнессе». Компания, где я работал, заключила контракт с частной школой-пансионом: мы выезжали на встречи их бывших выпускников, а на таких мероприятиях официантов много не бывает. Помню, как Люк ходил в толпе бледнолицых, седовласых банкиров и адвокатов в синих пиджаках, разносил вино и закуски. К этому времени он сам должен был учиться в Стэнфорде, выигрывать чемпионаты и планировать будущее с такими вот праздниками, только обслуживать на них должны были его, а не наоборот. Поймите меня правильно, я вовсе не считаю, что одним живется лучше, чем другим – черт, да я и сам буду до конца дней своих обслуживать банкиров в синих пиджаках! – просто Люку была уготована совсем другая судьба. Все одноклассники понимали, что ему недолго осталось жить в нашем городе. Кто мог подумать, что пьянчуги и наркоманы, с которыми мы росли, станут худо-бедно жить на пособие по инвалидности или страховые выплаты (или и то и другое вместе), а тридцатилетний Люк Мори ляжет в могилу? Никто, вот кто. Даже Дирк Мори или его папаша Эрл, бывший муж Лидии. Эти безумные рыжие Мори никогда не любили Люка (у них был повод, конечно), да только Люк им сроду ничего плохого не сделал, разве что появился на свет и носил их фамилию. Но нет, они его вечно донимали, а в таком маленьком городке, как Уэллс, ты волей-неволей встречаешься с людьми, даже с теми, кого пытаешься избегать. Дирк был коротышка и на несколько лет моложе Люка, но без конца его дразнил и подкалывал, издевался как мог. Люк умел постоять за себя, однако пару раз и друзьям пришлось за него вступиться. Я отродясь никого не бил, а Дирку разок врезал. Он сам нарвался. Одно дело, когда мы были еще дети, но это случилось всего пару лет назад. Мы все выходили из буфета начальной школы, где волонтерская пожарная дружина раз в месяц устраивает «званый» спагетти-ужин. На эти ужины весь город приходит, так уж повелось. Джун с Люком вышли на улицу, а Дирк шел за мной и Сэнди. «Да он, смотрю, себе нашел такую же потаскушку, как его мать!» – сказал этот козел, тыча меня пальцем в спину и взглядом показывая на Люка. Я сперва не обратил внимания. Когда Дирк пропустит несколько кружек пива, лучше его просто игнорировать, мы все это знаем. Обычно он сразу затыкается и меняет тему, но тут не вышло. «Есть такие бабы, которым темное мясо подавай. Вот ведь чудно, а, Рик?» Он снова ткнул меня пальцем в спину, и я стиснул кулаки. Джун и Люк шли недалеко от нас, но вряд ли слышали. И тут вдруг Дирк громко заявил: «Разница только в том, что богатые потаскухи денег за пялево не берут – сами платят!» Ну, я не выдержал: развернулся и врезал ему. К тому времени полгорода мечтало врезать Дирку, его вышвыривали из «Пробки» почти столько же раз, сколько его папашу. Мори не умеют пить тихо, они мелкие, жилистые да задиристые, но в драку обычно сами не лезут. Беда в том, что их больно много развелось в наших краях. Дик вечно распускает язык, потому что знает: рядом всегда есть группа поддержки. Собственно, почти вся пожарная дружина состоит из Мори, так что в тот вечер он неспроста начал выделываться. Хорошо, что первым до меня добрался Люк, а не родственнички Дирка. Я этому рыжему гаду сперва врезал, потом завалил его на пол и начал дубасить. Руки-то у меня давно чесались. Люк вытащил меня на парковку, но по дороге мне тоже успели отвесить пару тумаков. Когда мы с Сэнди пошли к машине, Джун подбежала ко мне и стиснула мою руку. Ничего не сказала, только сжала пальцы и отпустила. Голова у нее была опущена, и слез я не разглядел, но ясно было, что она очень расстроена. Сказать я ничего не успел: она умчалась обратно к Люку.