Семья Тотов - [12]

— Боюсь, не кончится все это добром, Маришка.

Жена подала ему чашку теплого молока и в утешение сунула в руки заветный альбом в красном переплете. Она напомнила Тоту, в сколь тяжелом нервном состоянии прибыли в Матрасентанну Карой Г. Хаммерман, вдова Морваи и другие квартиранты, но здесь, под влиянием благотворной среды, живо встали на ноги. Не говоря уж о Фридеше Хоште, пожилом художнике, который до этого целый год реставрировал фрески на куполе Базилики, в результате чего ирреальные масштабы купола и фресок до такой степени задурили ему голову, что реставратор начисто утратил реальное чувство равновесия. Когда он приехал к Тотам, ему мерещилось, что пол у него под ногами встает дыбом, и художник мог передвигаться по комнате, лишь держась за веревку, привязанную к дверной ручке. Но живительный горный воздух и здесь сделал свое дело.

Вот что написал художник в альбом:

«В отличнейшем самочувствии, без веревки покидаю я этот дивный уголок».

— Вспомни, в каком тяжелом состоянии прибыл к нам художник, — доказывала Маришка. — Правда, он свалился сюда, в Матрасентанну, всего лишь с купола святой Базилики, а наш майор — прямо с фронта! Не следует падать духом, родной мой Лайош: пусть не сразу, медленнее, но и майор пойдет на поправку…

Лайош Тот не очень-то в это верил.

— Ладно уж, и все бы оно ничего, — проворчал Тот. — Но каково будет, если нам ночи напролет придется складывать эти проклятущие коробочки! Без сна-то ведь не проживешь, Маришка.

Тот верно предугадал, что им придется еженощно складывать коробочки, он только не учел одного обстоятельства: приспособляемости человеческого организма. Конечно, идеальный случай, если человек спит восемь часов подряд, но даже когда он урывками дремлет по четверть часа, по десять минут, и это может служить для него почти таким же отдыхом. Оказалось, например, что можно великолепно вздремнуть у лавочника, пока он отвешивает соду; на клумбе знаменитых тюльпанов профессора Циприани во время поливки; в ожидании, пока не остынет горячий суп или пока не вскипит кофе, даже под столом прикорнуть на четверть часика, если туда ненароком что-нибудь закатится. А еще позже выяснилось, что и при складывании коробочек вовсе не обязательно надрываться.

Дело в том, что гость, к величайшей радости Тотов, начиная со второй же ночи всецело посвятил себя разрезательному устройству. А поскольку на каждом листе картона приходилось делать по восемь надрезов, майор скоро отстал от тех, кто складывал заготовки: ведь их было трое против него одного. Он трудился не покладая рук, но все его усилия были тщетны. Тоты же постепенно приноровились устраивать себе короткие передышки. Вначале они какое-то время давали отдохнуть рукам. Затем позволяли себе закрыть глаза и дышать глубоко и покойно через нос, что тоже оказалось далеко не самой плохой формой отдыха. Майор, увлеченный работой, ничего не видел и не слышал, и Тоты совсем расхрабрились. Под конец они раскинули в саду под туями удобный шезлонг и, ловко сменяя друг друга, уединялись там.

— Пардон, прошу прощения, — говорил, вставая из-за стола, кто-нибудь из них, словно имел в виду нечто совершенно иное, и дремал с четверть часика в прохладе сада.

А майор Варро меж тем работал как машина: закладывал картонные листы под нож, поднимал руку, резал, закладывал новые листы, снова резал… Он не заметил даже, что на третий день — простите, ночь — Тоты исчезали уже на пару; ведь, возвратившись, они играючи наверстывали упущенное. Однако какое-то смутное подозрение, видимо, все-таки мелькало у него в голове, потому что однажды, когда они все сидели у стола и Тот на минуту замечтался о чем-то, майор вдруг прервал работу.

— Что случилось? — спросил он прямо.

— Да вроде бы ничего особенного, — ответствовал Тот.

— Тогда позвольте узнать, на что же вы уставились?

— Бабочка какая-то залетела.

— Какая еще бабочка?!

— На крыльях у ней два желтеньких пятнышка и три красных, — сообщил Тот.

— Так вот, оказывается, чем вы занимаетесь, уважаемый Тот!

— Да я только мельком взглянул на нее, — застеснялся хозяин дома.

— Только взглянул! — раздраженно повторил майор. — Знаю я вас. А сами небось подумали: хорошо бы ее поймать и прихлопнуть.

— Почему вы такое изволили предположить, глубокоуважаемый господин майор? — изумился Тот.

— Верно это или не верно? — допытывался майор.

— Похоже, мелькнула у меня подобная мысль, — сознался Тот.

— Так я и знал! — воскликнул майор.

Он вскочил и принялся вышагивать по комнате, бросая проницательные взгляды на Тота, который невольно зажмурился и втянул голову в плечи, хотя и не знал толком, что же он натворил. Гость, однако, вскоре все им растолковал.

— Видите ли, любезные Тоты, — начал он со сдержанным недовольством. — Я весьма и весьма признателен вам за гостеприимство, но так дальше продолжаться не может! Если вы во время работы думаете о вещах посторонних, то все, что мы здесь делаем, — напрасная трата сил.

Воцарилось безмолвие. Тот уже понял, что своими словами он только подлил масла в огонь, и ломал голову, как теперь исправить оплошность.

— Я целиком и полностью признаю вашу правоту, глубокоуважаемый господин майор, — подобострастно заметил он, — но ведь, по-моему, нельзя помешать какой-нибудь мысли прийти человеку в голову.