Семья - [55]

Группа электрослесарей с утра была отправлена на ремонт электровоза, который новый начальник шахты случайно разыскал в тупике в выработанной лаве. Клубенцов более часа обследовал электровоз и пришел к выводу, что машина может служить еще бог знает сколько времени, если подремонтировать ее.

Получив задание, три электрослесаря ушли в шахту. Часа через два пришел туда и Клубенцов. Электрослесари мирно лежали возле электровоза и о чем-то разговаривали.

— В чем дело? — удивленно спросил Клубенцов, видя, что к работе они еще не приступали.

Они вскочили, переглядываясь друг с другом.

— Мы сейчас начнем... — нехотя ответил один из них, самый старший из слесарей — Устьянцев, мужчина с резкими, угловатыми чертами лица и злыми, цепкими глазами. В первое мгновенье Клубенцов хотел дать волю своему гневу, но он знал: окриком ничего не возьмешь. Они примутся, конечно, за работу сейчас же, но разве ему нужна их работа только сейчас?

— Ну, ладно, ребята. Давайте я вспомню с вами старину, — сказал миролюбиво Иван Павлович и, забрав у одного из слесарей ключи, полез под машину. Электровоз он очень хорошо знал, так как начинал свою шахтерскую жизнь с поста начальника подземного транспорта. Он ожидал, что слесари примутся за работу вслед за ним. Но этого не случилось. Они все трое молча сидели на земле. Прошло несколько минут, когда Устьянцев вдруг вскочил и порывисто подошел к электровозу.

— Товарищ начальник? — позвал он. Клубенцов вылез из-под машины.

— Вы, начальник, мы подчиненные, — резко сказал Устьянцев, забирая ключи из рук Клубенцова. — Работать обязаны мы, а не вы... Учить нас тоже не надо, мы умеем сами.

— Умеете? — рассмеялся Клубенцов. — А мне подумалось, что так, как следует, не умеете.

— Мы умеем... по-разному умеем, — все так же хмуро ответил Устьянцев и вдруг спросил:

— А кому, скажите, нужна наша работа? Ведь отремонтируем мы машину, а толку с этого что? Через неделю ее снова в тупик загонят.

Клубенцов нахмурился.

— Ну что ж, я понял вас, товарищ Устьянцев, так, кажется, ваша фамилия? Что можно сказать? Дать вам слово, что сейчас на шахте все будет хорошо, я не могу... Сказать, что больше впустую работать не будем — тоже еще не уверен. Но одно могу сказать: все это зависит не только от меня, но и от вас, от ваших усилий. Один начальник — будь он самым хорошим человеком — ничего еще не сделает, если ему не помогут. Так ведь? А принимать вашу работу приду сам, так и знайте. Если будут недоделки, взыщу строго... Поняли?

— Ну, тут и понимать-то нечего... — ответил Устьянцев и вдруг рассмеялся:

— Ну вот, на свою голову наговорил я... Приходите сюда к обеду, будет готов электровоз.

— К обеду? — переспросил Клубенцов, зная, что здесь работы хватит на добрую смену.

— Раньше, пожалуй, не сделать... А вообще-то попытаемся...

И электровоз был отремонтирован к обеду.

Иван Павлович разыскал Шалина.

К концу смены в раскомандировках всех участков и на видных местах в шахтоуправлении появились листки-молнии, рассказывающие об успехе группы слесарей.

Клубенцов решил не останавливаться на этом. Он приплел в бухгалтерию:

— Татьяна Константиновна, выпишите премии Устьянцеву и тем, кто с ним сегодня работал, — попросил он Яшукову.

Татьяна Константиновна удивленно посмотрела на начальника шахты.

— Но... у нас же еще нет, Иван Павлович, директорского фонда... — напомнила она. — А с других статей нельзя списывать.

— Знаю... В счет моей зарплаты выпишите.

Яшукова изумленно глянула на Клубенцова.

— Из вашей зарплаты?! Но ведь...

— Выписывайте, выписывайте... — нетерпеливо перебил ее Клубенцов. — Дело такое, что нужно.

Едва за начальником шахты захлопнулась дверь, Татьяна Константиновна обернулась к Тамаре, уткнувшейся в какие-то подсчеты.

— Неужели он из своей зарплаты выдаст им премии?

— Наверное... — кивнула головой Тамара. Она знала, что отца не остановишь, если он что задумал.

В половине пятого вся первая смена, только что вернувшаяся из забоев, собралась в раскомандировке. Неизвестно какими путями слух о премиях группе Устьянцева быстро распространился среди горняков. И усталые, чумазые от угольной пыли и пота горняки весело перекидывались шутками, терпеливо ожидая прихода начальства. Когда был зачитан приказ начальника шахты о премировании бригады Устьянцева, к столу подошел Устьянцев.

— Спасибо, Иван Павлович! — с большой теплотой пожал руку начальника шахты Устьянцев. — За то, что цените нашу работу и нас самих, сердечное вам спасибо.

— Сам себя благодари, Устьянцев, — улыбнулся Иван Павлович. — Ты трудился, твоя и заслуга.

А Устьянцев повернулся к горнякам и неожиданно заговорил:

— Вот, товарищи... — он на миг остановился. Клубенцов глянул на Шалина, думая, что тот попросил Устьянцева выступить, но Семен Платонович также вопросительно смотрел на начальника шахты.

— Не мастер я говорить, — махнул рукой Устьянцев. — А все же так скажу... Работать теперь буду, как полагается, по-настоящему, по-горняцки.

И под горячие аплодисменты горняков быстро пошел на место.

Семен Платонович, когда пошел домой на обед, с легкой завистью подумал, что не он, парторг, а Клубенцов смог найти подход к сердцам горняков. «Хороший он, сильный человек, — думал Шалин. — А вот никак мы с ним еще по-настоящему не сойдемся. Энергии, видно, у него столько, что он все сам стремится сделать. Хорошо это или плохо?»