Семья - [52]

— Нет, вчера утром... Решил присмотреться, прежде чем объявлять о своем появлении. А то вдруг окажется, что шахта еле-еле дышит и придется незаметно убегать обратно, так чтоб народ не видел... — улыбнулся Шалин...

— Ну и как же, присмотрелись?

— Присмотрелся... Шахта, конечно, и действительно, еле-еле дышит, а вот убегать не хочется... — рассмеялся Шалин.

— Ну что ж, пойдемте на шахту? Я ведь тоже здесь человек новый, — встал Иван Павлович.

— Слышал... Ну, а я-то не совсем новый...

Во время этого короткого разговора Иван Павлович разглядел Шалина. Ему было около сорока лет, но прищуренные глаза с лучиками морщин на висках и тонкий, резкого рисунка рот заметно старили его. Глаза у Шалина были какого-то неопределенного цвета. Одет он был в серый с коричневой полоской шевиотовый костюм.

— Значит, говорите, шахта еле-еле дышит... — обратился Иван Павлович к Шалину, когда они шли по улице поселка на шахту. — У вас уже, наверное, намечено, что нужно осуществить в первую очередь?

Шалин с каким-то жадным любопытством смотрел кругом, словно забыв про собеседника, и это невнимание задело Клубенцова.

— Да, да... — как-то странно невпопад ответил Шалин, все еще приглядываясь кругом. Несколько шагов прошли молча. И неожиданно Шалин заговорил сам.

— Красивый все же наш поселок... Курорт, а не шахта! — восхищенно качнул он головой.

— На курорте отдыхают, а нас послали сюда работать, — иронически заметил Клубенцов.

— Что же — будем работать, — быстро откликнулся Шалин. — А с чего начать... пока не знаю... Кроме партийного собрания, еще не могу предложить ничего... Трудное положение... Но тем интересней будет работа.

Что-то почти радостное прозвучало в словах Шалина, и Клубенцов недовольно поморщился: не любил он, когда о серьезных делах говорят с наивной приподнятостью. Ребячий пафос тут не поможет, нужно быстрое вмешательство, нужны, прежде всего, строго продуманные действия. Да да — строго продуманные...

— На раздумье много времени нам не отпущено, — продолжал между тем Шалин и с неожиданной твердостью добавил: — Логика вещей подсказывает, что в таких случаях надо поднимать весь коллектив, всех рабочих, и всякое гнильцо, что здесь накопилось, надо перемять, прочистить.

«Вот ты какой! — с любопытством скосил глаза Клубенцов. — Интересно в деле тебя увидеть», — а вслух лишь сказал:

— Да, в жизни работы много... Обидно то, что Худорев — мой бывший учитель... Я ведь у него начинал техником работу. Привык он на мускулы горняка надеяться, а сейчас не 1935-й год — механизмы, машины решают дело. Мускульной силе есть предел, не бесконечна же она. Значит, один выход — упорно внедрять горные машины. Не вышло раз, сорвалось — подумай да снова начинай. А Худорев комбайн «Донбасс» держал на поверхности. Не подходит, говорит, геологическая карта шахты.

Перед самой шахтой их догнала Тамара.

— Папа, ты сегодня задержись на работе, я иду в кино, — сказала она, и темные глаза ее, весело блеснув, на мгновенье задержались на Шалине. Она чему-то улыбнулась и быстро прошла вперед.

— Дочь?

— Дочь... — сразу помрачнел Клубенцов, вспомнив дошедшие до него слухи о связи дочери и Тачинского. Он уже не однажды хотел поговорить об этом с Тамарой, но в решительные моменты как-то совестился разговора, приходя к мысли, что связь дочери с Тачинским — ее чисто женское дело, в которое как-то просто неудобно ввязываться.

— Моя Нина уже институт кончает, — тепло отозвался Шалин, но Иван Павлович, чувствуя, что разговор зайдет сейчас о детях, и боясь этого, торопливо перебил парторга:

— Дела еще не принимали?

— Дела? — Семен Платонович с любопытством глянул на Клубенцова. — Сегодня приму...

Поспешность, с которой Клубенцов перевел разговор, не ускользнула от его внимания. «Не хочет, наверно, чтобы я был вхож в его личную жизнь», — решил Шалин и тоже замолчал. Так молча и прошли оставшиеся метров двадцать до шахтоуправления и так же неловко, молча, с каким-то досадливым чувством разошлись по кабинетам.

8

Клубный зал был полон народу, когда друзья вошли в него. Как обычно, горняки пришли посмотреть кино со своими семьями.

Остановились у дверей. Аркадий, оглядев толпу, не нашел Тамары и подтолкнул Геннадия:

— Ты не видишь ее?

— Нет... — а сам скосил глаза в сторону группы девушек, которые коротали время в оживленных разговорах и смехе. Среди них заметно выделялась удивительно белокурая девушка в строгом палевого цвета костюме. «Не здешняя», — решил Геннадий, отводя взгляд.

Аркадий увидел в это время входящую в дверь Тамару и сжал руку Геннадию.

— Пришла...

Тамара прошла мимо, совсем рядом, не замечая их, но вдруг, славна повинуясь невидимой силе, оглянулась, увидела друзей и растерянно замерла на месте, опустив голову. Так и стояла она в трех шагах, родная и близкая, смущенная и взволнованная, и Аркадий рванулся к ней...

— Тамара... — губы шептали почти беззвучно, но девушка услышала, подняла голову и посмотрела на него. Сколько было в этом взгляде робкого призыва, тоски и печали, сколько нежности излучал он.

— Здравствуй... — опомнился первым Аркадий и подошел к ней.

— Аркадий... пойдем, пойдем... на улицу... — прошептала Тамара, борясь с желанием сейчас же, при всех, броситься к нему на шею и расплакаться счастливыми слезами.