Семья: Полина - [60]

-Он грохнул еще пару барыг?- спокойно спросил Олаф.

-Что?...А, да. Мне кажется, что он специально стал, потом, присматриваться к людям. Словно выискивал, высматривал... Один раз, после одного разговора я его выпорола ремнем. Не сдержалась, его упрямство выбесило меня. Он ни слова не сказал, вообще не сопротивлялся. Словно... словно так и должно было быть. Я психанула и почти месяц с ним не разговаривала.

Поли замолчала, промедлив, встала и, подойдя к столу, налила себе минералки, затем вернулась и села на прежнее место.

-Он сам пришел ко мне и рассказал, что после той моей порки его словно отпустило. Он признался, что его посещают мысли о причинении боли другим. Это после больницы такое, к тому же, он так и не вспомнил ничего из своего прошлого. Я еле уговорила его пойти на прием к психологу, мне ее рекомендовали как человека не болтливого и умеющего хранить тайны. Я присутствовала при их разговоре. Ну как разговоре! Он молчал практически.

Поли отпила из стакана.

-Она предложила гипноз и вот тут все выяснилось. Про его слежку, про наркоманов, про те квартиры, где барыги живут, и... как он их убил. Он под гипнозом рассказал все. Все кроме своей прошлой жизни, о ней ничего не получилось узнать, там как стена. Но мне хватило и того, что он рассказал. А он так красочно описывал свои мысли о том, как издевается и мучает, как причиняет сильную боль, и знаешь, я даже испугалась... мы испугались… Единственное, что нас остановило, это его признание, что полученная от меня боль останавливает его. Психолог пыталась мне что-то объяснить научно, но я не поняла и половины ее терминов... Что-то там одно блокирует другое. Для себя я сделала вывод, что он и садист, и мазохист одновременно. И пусть лучше он будет мазом, чем отрываться на ванильках. Потом я с ним долго беседовала по поводу темы, что и как. Он согласился на полноценную сессию.

Поли усмехнулась:

-У него лицо вытянулось, когда я его впервые связала голым и приложилась ремнем к его заду. А во время порки он сначала негодовал, правда, ни слова не сказал, только шипел. Со временем он понял свои потребности, и все стало проще. Правда, когда меня долго не было, он начинал дурковать, то в драку ввяжется, то напьется в хлам. Это так голод у него проявляется буйно... Я предлагала ему к другим омским садистам пойти на порку, но он отказывался категорически.

-Да, госпожа, только с вами,- не открывая глаз и не шевелясь, тихо сказал Урза.

Поли снова погладила его по голове, а потом сказала, что сходит на кухню и разогреет взятую с собой рыбу. Олаф молча сидел и, не меняя спокойного выражения лица, смотрел на лежащего Урзу.

Поли спустилась в низ, коттедж был пуст и тих, за окном уже стемнело. Она поставила пластиковый контейнер в микроволновку.

Она сама могла быть на месте Урзы тогда. Просто уехала в Омск начать новую жизнь, все с чистого листа, но ей было так одиноко. В Урзе она узнала себя, такого же гадкого утенка, никому не нужного, и прониклась к нему сочувствием. Она не стала говорить Олафу, что некоторое время жила в квартире у того, когда ей негде было жить, что в душе одобрила его ужасные поступки, что беспокоилась о нем и что сама держала дистанцию между ними, не делая последнего шага, чтоб стать близкими.

Она понимала, что в этом случае сильно изменится. Урза потакал всем ее желаниям и был очень внимателен, ведь он влюбился в нее, привязался к ней. До какой крайней черты в садизме она могла бы дойти с ним, какие мысли вложить в его голову. Тогда, она боялась саму себя, вернее себя, которой она может стать. Она ненавидела всех и где-то в глубине души желала мести за поруганную любовь, за потребительское отношение к себе со стороны других. И от желания до действий было совсем немного - озвучить это Урзе, что для нее не было проблемой, а он бы не остановился. Он никогда не останавливается, если что-то решил.

Поэтому она молчала, поэтому была холодна.

Микроволновка звякнула, оборвав мысли женщины.

Поли достала контейнер, он был достаточно горячим, и обернула в полотенце, которое она нашла на краю большого стола. Она медлила возвращаться, ей не хотелось больше обсуждать Урзу.

Сейчас он ей напоминал о прошлом, а она хотела смотреть в будущее, в ее будущее с Олафом. Эх, если бы не то видео от Багиры, уехала бы и все, словно пропала.

Эгоистично? Да. Только сколько можно тратить свою жизнь на других и, в частности, на мужчин берущих, а не дающих. Неравноценные отношения, ведущие в тупик. Может поэтому она до конца не была счастлива рядом с такими мужчинами. И, наверное, сейчас поэтому сожалела об Урзе, что она тогда на эмоциях обратилась к нему.

«Ладно, что сделано- то сделано»,- сама себе сказала она, поднимаясь по лестнице.

Урза уже встал и оделся, а Олаф так и сидел в кресле, даже в той же позе. Поли разложила еду по тарелкам, нарезала огурцы и хлеб, разлила чай.

-Мальчики, садитесь кушать,- сказала она, даже не оборачиваясь.

Олаф встал и жестом пригласил Урзу к столу, тот медленно подошел и сел на стул. Ели молча. Урза был в себе, и казалось, немного заторможен. Поли из-за нахлынувших воспоминаний была слегка подавлена и хотела уже домой, а Олаф все с тем же любопытством разглядывал их.