Семья Поланецких - [19]
Придя на другой день в ресторан обедать, он застал там Васковского с Букацким. Вскоре явился и Машко в белом жилете, с моноклем в глазу, с пышными бакенбардами, обрамлявшими его покрытую красными пятнами самодовольную физиономию. Поздоровавшись, они принялись расспрашивать Поланецкого о поездке в Кшемень: им было известно, почему на ней настаивали дамы, и о Марыне Плавицкой они знали от пани Эмилии.
Выслушав рассказ, Букацкий, с лицом бледнее севрского фарфора, сказал с обычной своей флегматичностью:
– Значит, война? Коль скоро эта девушка так поразила твое воображение, сейчас бы самая пора повести на нее наступление. Женщины охотней принимают руку на каменистой дороге, чем на ровной.
– Ну, так и подавай ей руку сам, – ответил раздраженно Поланецкий.
– Видишь ли, мой милый, я этого не могу по трем причинам: во-первых, мое воображение пленено пани Эмилией; во-вторых, у меня по утрам болят шея и затылок – верное предвестие менингита; а в-третьих, я гол как сокол.
– Ты?
– Во всяком случае, сейчас – я купил несколько полотен Фалька, все avant la lettre[9], и по крайней мере с месяц окажусь на мели. А если еще получу из Италии картину Мазаччо, о которой веду переговоры, то придется затянуть пояс на целый год.
Васковский, внешне чем-то напоминавший Машко, скорей всего, румянцем, но гораздо старше его и с лицом, дышавшим добротой, устремил свои голубые глаза на Букацкого.
– Тоже болезнь века, – сказал он. – Коллекционерство, одно коллекционерство, куда ни глянь.
– Ого! Сейчас начнется спор, – заметил Машко.
– Что ж, послушаем, все равно делать нечего, – сказал Поланецкий.
– А что вы имеете против коллекционерства? – принял вызов Букацкий.
– Ничего, – отвечал Васковский. – Это старческая – вполне в духе нашего времени – манера поклоняться искусству. Вам не кажется это признаком одряхления? По-моему, явление очень характерное. Раньше любители искусства шли к нему, любуясь им в музеях, храмах, – так сказать, на месте; теперь его стремятся перетащить к себе в кабинет. Раньше увлечение им завершалось коллекционированием, а теперь с него начинают – и собирают далеко не лучшие образцы. Я даже не про Букацкого – сейчас любой мальчуган обязательно что-нибудь коллекционирует, если есть на что купить. Причем не какие-нибудь художественные произведения, а так, жалкие поделки, а то и просто всякие пустяки. Видите ли, мои милые, я всегда считал, что любовь и увлечение – вещи разные; по-моему, кто увлекается женщинами, на большое чувство не способен.
– Пожалуй, доля правды в этом есть! – воскликнул Поланецкий.
– Меня это мало трогает, – сказал Машко, запуская пальцы в свои длинные, по английской моде, бакенбарды. – Мне в этом слышится брюзжанье старого учителя на нынешние времена.
– Учителя? – переспросил Васковский. – Я к избиению младенцев не причастен и в роли Ирода не выступаю, с тех пор как по чистой случайности имею кусок хлеба. И потом, вы ошибаетесь, считая меня брюзгой. Напротив, я с радостью отмечаю приметы, предвещающие конец нашей эпохи и начало новой.
– Мы в открытом море и к берегу не скоро пристанем, – пробурчал Машко.
– Не перебивай! – сказал Поланецкий.
Но Васковского нелегко было сбить с толку.
– Дилетантство мельчит вкусы, и высокие идеалы гибнут. Их место занимает страсть к потреблению. А это не что иное, как идолопоклонство. Мы просто не отдаем себе отчета, насколько в нем погрязли. И что же остается? Остается дух, та духовность ариев, которая не коснеет, не замирает, – отмеченная печатью божественности, ока несет в себе созидательное начало: ей уже тесно в языческих путах, она уже бунтует, и недалеко новое возрождение во Христе, в искусстве и всюду… В этом нет сомнения.
И глаза Васковского, простодушно-детские, словно лишь отражающие окружавшие предметы, и вместе устремленные в бесконечность, обратились к окну, за которым сквозь серые тучи там и сям пробивались солнечные лучи.
– Жаль, что не доживу из-за своей головы; интересное будет время, – сказал Букацкий.
Машко, недолюбливавший Васковского за бесконечные разглагольствования по всякому поводу и без повода и окрестивший его «пилой», вынул сигару из бокового кармана сюртука, откусил кончик и сказал, обращаясь к Поланецкому:
– Слушай, Стась, ты правда решил закладную продать?
– Да. А почему ты спрашиваешь?
– Хочу как следует обмозговать.
– Ты?
– А что? Ты знаешь ведь, я интересуюсь такими делами. Мы об этом еще потолкуем. Сегодня ничего определенного не могу тебе сказать, а завтра посмотрю по кадастровым книгам и решу, стоящее ли это дело. Приходи после обеда ко мне, и, может, мы за чашкой кофе о чем договоримся.
– Ладно. Договоримся или нет, желательно только поскорее. Хочу уехать, как позволят наши с Бигелем дела.
– А куда ты собираешься? – спросил Букацкий.
– Сам не знаю еще. Жарко уж очень в городе. Куда-нибудь, где лес и вода.
– Это устарелый предрассудок, – сказал Букацкий. – Одна сторона улицы в городе всегда в тени, не то что в деревне. Я вот хожу по теневой стороне и на жару не жалуюсь, и на лето не выезжаю никогда.
– А вы едете куда-нибудь? – спросил Поланецкий у Васковского.
– Пани Эмилия зовет в Райхенгалль. Может, и выберусь к ним.
Действие романа развивается на протяжении последних четырех лет правления римского императора Нерона и освещает одну из самых драматических страниц римской и мировой истории. События романа, воссозданные с поразительной исторической убедительностью, знакомят читателей с императором Нероном и его ближайшим окружением, с зарождением христианства.
Историческую основу романа «Пан Володыёвский» (1888 г.) польского писателя Генрика Сенкевича (1846–1916) составляет война Речи Посполитой с Османской империей в XVII веке. Центральной фигурой романа является польский шляхтич Володыёвский, виртуозный фехтовальщик, умеющий постоять за свою любовь и честь.
В томе представлено самое известное произведение классика польской литературы Генрика Сенкевича.
Роман «Огнем и мечом» посвящен польскому феодальному прошлому и охватывает время с конца 40-х до 70-х годов XVII столетия. Действие романа происходит на Украине в годы всенародного восстания, которое привело к воссоединению Украины и России. Это увлекательный рассказ о далеких и красочных временах, о смелых людях, ярких характерах, исключительных судьбах.Сюжет романа основан на историческом материале, автор не допускает домыслов, возможных в литературных произведениях. Но по занимательности оригинальному повороту событий его роман не уступает произведениям Александра Дюма.
Генрик Сенкевич (1846–1916) – известный польский писатель. Начинал работать в газете, с 1876 по 1878 год был специальным корреспондентом в США. К литературному творчеству обратился в 80-х гг. XIX в. Место Сенкевича в мировой литературе определили романы «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский» и «Крестоносцы», посвященные поворотным событиям в истории его родины. В 1896 г. Сенкевича избрали членом-корреспондентом петербургской Академии наук, а в 1914 он стал почетным академиком. Лауреат Нобелевской премии по литературе за 1905 год. В этом томе публикуется роман «В дебрях Африки», написанный Сенкевичем под впечатлением от собственного путешествия по Африке.
События, к которым обратился Сенкевич в романе «Крестоносцы», имели огромное значение как для истории Польши, так и для соседних с нею славянских и балтийских народов, ставших объектом немецкой феодальной агрессии. Это решающий этап борьбы против Тевтонского ордена, когда произошла знаменитая Грюнвальдская битва 1410 года, сломлено было могущество и приостановлена экспансия разбойничьего государства.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.