Семья О’Брайен - [81]

Джо выдыхает и благодарит Господа за то, что Шон выживет. Потом видит изуродованные стены, богомерзкий бардак, который учинил, и благодарность быстро уступает место невыносимому стыду за то, что натворил, за то, что с ним, за то, кто он.

Он офицер, который перестал быть офицером. Он не защищает город Бостон. Он никого не защищает. У Джей Джея и Меган будет БХ, и это его вина. Патрик, и Кейти, и малыш Джозеф, благослови его бог, все в группе риска, и это его вина. Он даже ни разу не держал на руках собственного внука, он слишком боится, что каким-нибудь непредсказуемым, невольным движением повредит ему. Он не может обеспечить жену, ничего не может ей дать, кроме жалких тридцати процентов пенсии, которых не хватит на жизнь. Он собирается с ней развестись.

Он не может защитить ни Бостон, ни своих сослуживцев, ни семью. Он смотрит на дыры в стенах. Он только что разнес собственный дом. Он все разрушает.

Так что ему осталось? Вариться в отвратительном бульоне стыда годами, сидеть в гостиной, а потом в государственной больнице, чтобы какая-нибудь несчастная сиделка ежедневно вытирала дерьмо с его костлявой задницы, пока с ним не приключится истощение или пневмония и он наконец не умрет? А смысл? Зачем заставлять всех пройти весь этот стыд и ужас?

Джо вспоминает Джеса. Он прожил хорошую, полную жизнь. А потом, когда качество его жизни сошло на нет, его не заставили страдать. Джес ушел мирно и с достоинством, быстро и безболезненно. Ветеринар сделал укол, пять секунд – и пса не стало.

Это было по-человечески. Джо слышит слово «человек» в этом «по-человечески», но такое «человеческое» сострадание достается только животным, людям – нет. Джо пятисекундный укол не светит. Врачам нельзя поступать с людьми по-человечески. Джо и таким, как он, предоставляют страдать и смириться, вытерпеть нулевое качество жизни, будучи обузой для всех близких до горького страшного конца.

Да пошло оно.

Джо идет к тумбочке. Снаружи воет полицейская сирена: звук распространяется, плывет, уходит вдаль. Джо застывает и слушает. Тишина.

Он открывает верхний ящик и вынимает пистолет, свой «Смит и Вессон Бодигард». Снимает с предохранителя, берет в руку. Обхватывает пальцами рукоятку, наслаждаясь мощью, спрятанной в этой легкой вещи, тем, как естественно она ложится в ладонь. Вынимает обойму и изучает ее. Шесть патронов плюс тот, что в патроннике. Полностью заряжен. Он защелкивает обойму на место.

– Джо?

Он вздрагивает и поднимает глаза.

– Ты что делаешь? – спрашивает Роузи, стоя на пороге спальни.

Ее озаряет свет из коридора.

– Ничего. Возвращайся к Джей Джею.

– Джо, ты меня пугаешь.

Джо смотрит на черные дыры и тени на стенах, на пистолет у себя в руке. На Роузи он не смотрит.

– Не бойся, крошка. Я просто проверяю, работает ли он.

– Работает. Убери пистолет, ладно?

– Тебя это не касается, Роузи. Возвращайся к Джей Джею.

Джо ждет. Роузи не двигается с места. В Джо начинает ворочаться первобытная ярость. Он сглатывает и стискивает зубы.

– Джо…

– Иди, я сказал! Уходи отсюда!

– Нет. Никуда я не пойду. Что бы ты ни задумал, тебе придется сделать это при мне.

Глава 29

Пуля все еще входит в его планы. Джо ничего не обещал Роузи. Она в тот вечер уговорила его отойти от края, но он по-прежнему увлечен своим решением, тем контролем, который оно дает. Мысль о том, чтобы обмануть БХ и не дать ей довершить свое злое дело, наполняет Джо ощущением справедливости и даже сладостной победы. Он уйдет на своих условиях. Он не доставит БХ дьявольского удовольствия его прикончить. В конце хороший парень победит, а БХ проиграет. Конечно, хороший парень победит, умерев, но, по крайней мере, так он отнимет у БХ эти лавры. Классическая история о добре против зла. Дисней из этого мог бы кино, мать его, сделать.

Джо открывает верхний ящик тумбочки и совершает привычный ритуал. Взвешивает пистолет в руке, снимает с предохранителя, вынимает обойму, считает патроны, вставляет обойму на место, ставит на предохранитель, кладет пистолет в ящик и закрывает его. Прежде чем отпустить ручку ящика, он еще раз выдвигает его, чтобы еще раз взглянуть на пистолет, увериться в том, что он есть, а потом закрывает ящик.

Он выдыхает, осознавая дивное удовольствие: знать, что пистолет и патроны по-прежнему на месте. Облегчение затапливает его, быстро и полностью, это лучше, чем эндорфиновый всплеск после пробежки по Сорока пролетам. Хотел бы он, чтобы это ощущение продлилось подольше. Но оно никогда не задерживается.

Он много раз на дню проверяет пистолет. Иногда много раз за час. Не может остановиться. За несколько минут облегчение полностью испаряется, и его начинает грызть неуверенность зависимого. А если пистолет исчез? А если исчезли патроны? Это все иррационально. Он знает, что все на месте, в ящике. Он только что проверял. Но сомнение становится все настойчивее, в дверь в его голове звонят все чаще и громче, снова и снова, и это не прекратится, пока он не откроет чертову дверь.

Проверить пистолет. Проверить пистолет. Проверить пистолет!

В общем, единственный способ избавиться от навязчивых мыслей – это проверить пистолет. В общем, он и проверяет. Вот. Сделал. Пистолет на месте. Патроны тоже. Но сводящая с ума неуверенность находит дорогу обратно уже через несколько минут, как резвая собака, которая неустанно приносит палку, сколько эту палку ни кидай.