Семья Марковиц - [63]
— Но эту свадьбу оплачиваю я, — прерывает ее Эд.
После этих его слов Эстелл встает из-за стола, уходит на кухню. Сара ожигает Эда глазами.
— Пап, — стонет Эйви. — Что ты наделал. — И шепчет Эми: — Я тебя предупреждал: семейка у меня та еще.
— А я страх как оголодал, — говорит Бен. — Баб, а индейку нам дадут? Я за весь день съел один «сникерс», ей-ей.
Эстелл, не говоря ни слова, возвращается из кухни с индейкой. Так же, не говоря ни слова, передает индейку Солу, чтобы он разрезал. Обходит стол, обносит индейку. Смолкший разговор постепенно оживляется. Эстелл принимает в нем участие, но с Эдом не разговаривает. Смотреть на него, и то не хочет.
Эд лежит на выдвижной кровати. Сара лежит рядом, на другой кровати, смотрит в потолок. Стоит кому-нибудь из них сдвинуться хоть на сантиметр, кровать скрипит. Да так громко, что Эд только диву дается. Кажется, кровати стенают и рыдают в ночи.
— В чем дело? А вот в чем, — растолковывает ему Сара. — Поднять сейчас вопрос о списке приглашенных — несвоевременно и неуместно.
— Не я, твоя мать начала этот разговор, — взвывает Эд.
— А накинулся на нее ты.
— Сара, а что я должен был сказать: спасибо вам большое за то, что вы поступаете наперекор нам, хотя мы недвусмысленно дали вам понять, какие у нас планы. Разумеется, приглашайте на свадьбу вашей внучки всех, кого знаете, без разбора. Я не допущу, чтобы мной манипулировали, а она намерена, используя седер, вынудить нас пригласить всех, кого ей заблагорассудится, без каких-либо обсуждений.
— Обсуждение не должно подменять собой праздник, — говорит Сара.
— Стоит выпустить вожжи, и ее не удержать. Для начала она даст адрес-другой, а там, глядишь, пригласит двадцать, тридцать, а то и пятьдесят человек.
— Не станет она ничего подобного делать.
— У нее сотни знакомых. Сколько народу было на нашей свадьбе? Двести? Триста?
— Будет тебе. Все приглашения рассылаются исключительно нами из O.K[138].
— Отлично.
— Только не будь таким упертым, — говорит Сара.
— Упертым? Ты так сказала?
— Да.
— Ты несправедлива. Ты так же не хочешь приглашать этих людей, как и я.
— Эд, можно же объяснить, чего мы хотим, и объяснить тактично. А ты понятия не имеешь, что такое…
— Я тактичный. Очень даже тактичный. Но когда меня провоцируют, я срываюсь.
— Ты сказал, что за свадьбу платишь ты, а вот этого никак не следовало говорить.
— А что, разве это не правда? — вопиет Эд.
Кровать под ним стенает, словно его гнев налег на нее тяжким грузом.
— Ш-ш-ш, — шикает Сара.
— Не понимаю, чего ты от меня хочешь.
— Хочу, чтобы ты извинился перед моей матерью и постарался не испортить всем праздник окончательно, — режет Сара.
— Извиниться перед этой женщиной — да ни за что, — бурчит Эд. Сара молчит. — Что? — обращает он вопрос в темноту. Голос у него — на слух — не оправдывающийся, а, напротив, обиженный, негодующий. — Сара?
— Мне больше нечего тебе сказать, — говорит она.
— Сара, она ведет себя абсолютно безрассудно.
— Да будет тебе.
— Я и не подумаю пресмыкаться перед человеком, который хочет загубить свадьбу.
Сара не удостаивает его ответом.
Назавтра, когда Эд просыпается, у него мучительно болит плечо — очевидно, прострел. Четверть шестого утра, в доме все спят, все, кроме Эстелл. Он слышит, как она ходит по дому — наводит порядок, щелкает выключателями, поправляет абажуры, взбивает подушки. Он лежит и думает, что хуже боль в плече или эти суетливые, тихие звучки. Выбравшись, наконец, из продавленной кровати, он кидается в ванную, запускает на полную мощность горячий душ. Стоит под душем долго, слишком долго. Не исключено, что изведет всю горячую воду. Ему видится, как Эстелл топчется у двери ванной, ломает голову: сколько же можно стоять под душем — час, полтора? Беспокоится. это сколько ж воды израсходовано, досадует, что дверь заперта, и она не может расставить зубные щетки по ранжиру. Эти фантазии его греют. Мышцы уже не так болят. Но едва он выходит из-под душа, боль возвращается.
К тому времени, когда дети встают, погода определилась — весенний день будет сырой и теплый. Иегудит еще спит: лекарство от простуды действует. Бен с Солом смотрят телевизор в кабинете. Мириам затворилась у себя, она в бешенстве: в праздники не подобает смотреть телевизор. Эйви с Эми пошли прогуляться. Ушли сразу после обеда и пропали. Интересно, чем можно заниматься в Вест-Хемпстеде? Они что, торчат у каждого пруда с утками? Пялятся на все витрины подряд в торговом центре? Пустой день тянется долго. Одно хорошо: Сара на него больше не сердится. Она массирует больное плечо.
— Эту кровать пора выбросить, — говорит она. — Мы уже больше тридцати лет спим на ней.
— Сдается мне, на полу спать было бы удобнее, — говорит Эд. Он смотрит, как Эстелл снует взад-вперед, в кухню, из кухни, накрывает стол для второго седера. — Ты заметила, она все еще не разговаривает со мной.
