Семя - [9]

Угостили ухой гостью. Та, отказавшись сперва, попробовала немного русского блюда из речной рыбки, наловленной с утра Сашкой и Виктором Васильевичем. Сосед Севидовых по переезду, сделался заядлым рыбаком.

Супчик так понравился, что незаметно для себя гостья закончила трапезу первой.

- Ой! Кать! Я шахматы не показывала! Нет?

- Какие шахматы?

- Ну торт, Кать! – изумилась Ленка, будто пекла его вместе с подружкой, - мы на заказ делали, на эту спартакиаду или олимпиаду... Короче, как настоящие, на доске не видела?

- Нет... – улыбалась Катя глянув на гостью.

- Ой, я принесу сейчас, у нас есть, Саш, ещё? Где? – певуче говорила Ленка, поднимаясь из-за стола.

Торт был, как настоящие шахматы, только покрупнее. Лена смеялась, рассказывая, как придумали приз, как по традиции должны были вручить торт проигравшему в финальной партии, но соперники согласились на ничью, и ели торт вместе. А первое место дали обоим. Всё-таки спартакиада была школьная...

Самую суть Катя переводила Луизе и говорила простыми словами и короткими фразами, что бы обеим было легче. Одной объяснять, другой понимать. Кажется, получалось. Луиза согласно кивала, в знак понимания услышанного. Часто улыбалась, переводив взгляд с Лены на Сашку.

- Они шуточную партию сыграли за чаем, а фигуры и вправду «ели», потом бросили играть и стали есть просто!.. – визгливо смеялась Ленка.

Саша улыбался, иногда вставлял слова, поправляя жену, а сам, попросту, любовался ей. Ленка в любой кампании вела себя натурально и просто. Для не её не было авторитетов. Осталась такая же, как была в школе: - легковерной, и чересчур восприимчивой. Она всем всегда нравилась. С ней было легко. А своей женственностью, наводила зависть даже на подружек.

Вот и Луиза, оглядывала её оценивающе. Было что сравнить. Сразу же вспомнилась та, в алом сарафане, и Луиза снова затосковала, вспомнив о Бранте.

Звонок Антона прервал пиршество. Катя попросила не искать госпожу сегодня, она оставит её ночевать у себя. Что ей одной там делать? Антон согласился охотно. И сам думал, как её оставить... Посмеявшись, пожелал Кате удачи. Все понимали обстановку.

Попрощавшись, сели в машину. Молча тронулись с места.

- Я хочу с ним поговорить, - перебила гул мотора Луиза.

- Конечно, поговори... Сегодня хочешь? – обернулась Катя спокойно.

- Нет... Нет!.. Не могу сегодня... – налились у неё глаза слезами.

Букет роз прыгал на заднем сиденье. Рядом, лежал большой конверт с портретом. Пока ехали медленно, Катя обернулась назад и кончиками пальцев стащила конверт себе на колени. Переключив передачу, протянула Луизе.

- Держи! Тебе на память!

Та, всхлипнув, вынула плотный лист бумаги и замерла сразу, лишь подпрыгивая на кочках изредка. Дрогнули в улыбке пухлые губки, шевельнулись брови.

- Данке... – шмыгнула она носом.

Катя улыбалась.

- Хочешь спать сегодня у нас?

Луиза теребя мокрый платочек, неопределённо повела плечом.

- Хорошо! – снова улыбнулась Катька.

Поздно вечером гуляли на закате. Солнце уже цеплялось за верхушки елей, неожиданно вынырнув из плотных туч. Было тихо и умиротворённо. Зашла Люся со Светкой.

Девочка сразу увела Никитку в сад. Дети в опеке не нуждались, зная каждый уголок усадьбы. Мохнатая собака сопровождала их чуть ли не по пятам, давая забраться на свою спину и скулила жалобно, когда кто-то из ребятишек со смехом валился в траву, тщетно цепляясь за пушистую шкуру.

Обычно, по прохладе прогуливались мимо иностранцы группками, до речки и назад. Но сегодня, в первый день, в Холмах было пустынно. Втроём говорили весь вечер по-немецки. Катина сестра изъяснялась довольно свободно, ставя гостью в тупик своими вопросами.

Спустились к пруду. Луиза залюбовалась беседкой, окружённой водой со всех сторон. По берегу, раскинув перья-листья, качались длинноногие ирисы.

Но вдруг, как-то случайно, Луиза взглянула через поляну и ручей на освещённый последними лучами, далёкий лес на холме. Домики! Она увидела знакомые домики, и тот, с сиреневой крышей! В боковом окошке горел свет. Остановилась в нерешительности.

- Катя... Можно, я буду спать?

Вечер, незаметно перешёл в ночь. Потух закат и всё стихло в Холмах.

Яркий свет бил настолько, что всё вокруг казалось плоским. Всё было ярким: небо, море, широкая полоса прибрежного песка. Закроешь глаза и красные круги плыли кольцами и ломило веки. Далёкий, привычный шум мало тревожил. Выводила из забвения только вода, шлёпая о глянцевые борта яхты. Солнечные блики светились звёздами на гребешках прибрежной воды и белыми всполохами отражались на покатом борту. Играли, переливаясь, будто из-под воды кто-то светил фонариками. Луиза со стоном опускала голову, снова и снова как в омут, проваливаясь в воспоминания. Уже несколько дней, как она вернулась из России. В первый день побродив по дому, она уехала в пригород Марселя, где стоял небольшой домик неподалёку от причала. Совсем небольшой, сложенный из белого, тёсаного, известкового камня, купленный специально неподалёку от стоянки яхты. Здесь хранилось кой-какое снаряжение, здесь можно было собраться в дорогу, отдохнуть после прогулки по морю. Одномачтовый шестиметровик лениво покачивался на прибрежной волне, полностью готовый к походу. Два мощных «Меркюри» висели на транце, задрав вверх винты. Такелаж был убран, так как под парусами ходил только отец Луизы – Пьер.