Семья Карновских - [120]

Открыв дверь кабинета, он громко щелкнул каблуками и вытянулся по струнке. Так Егор хотел показать: если он плохо ведет себя в школе, то лишь потому, что там он находится среди всяких Леви. Другое дело, когда встречаются два достойных человека, которые понимают друг друга. В этом случае он готов проявить уважение.

— Йоахим Георг Гольбек-Карновский, — отчеканил он, вставив фамилию матери. — Позвольте войти, сэр!

Мистер Ван Лобен поднял ладонь.

— Ладно, ладно, — сказал он с легкой усмешкой. — Нам эти штучки ни к чему, молодой человек. Садись и назовись еще раз, одним именем, чтоб я запомнил.

Растерянный Егор остался стоять. Мистер Ван Лобен приобнял его за плечи и усадил на стул.

— Ну вот, — добродушно сказал он и опустился в кресло, жалобно заскрипевшее под его мощным телом. Вытянув ноги так, что из-под брюк показались лодыжки, он заглянул в лист бумаги, лежавший на столе, и раскурил погасшую трубку. — Что это за великая война с мистером Леви, а, молодой человек? — спросил он с напускной суровостью.

Егор откашлялся и заговорил. Нескладными, длинными фразами, которые он мысленно переводил с немецкого, то и дело вставляя слово «сэр», он начал рассказывать о своих бедах и страданиях, которых никто не понимает. Разве кто-нибудь сможет понять глубокие личные переживания? Мистер Ван Лобен глубоко затягивался, чтобы побороть зевоту. Ему было скучно. Опытный педагог, директор известной школы, он все же терпеть не мог разбираться с проблемными учениками. С озорниками он знал, что делать, сам был таким. Он умел сладить с мальчишкой, который плюнул в учителя жеваной бумагой или еще что-нибудь натворил. Директор не злился и не ругался. Подзатыльник, щелчок по носу, тычок в бок, и школьник тут же понимал, что был не прав. Мистер Ван Лобен умел перевоспитывать даже драчунов и воришек. Великан и силач, любитель крепких уличных словечек, директор Ван Лобен мог быть очень убедительным, с ним трудно было спорить.

С проблемными учениками было гораздо сложнее.

Сын бедного фермера, прижившего кучу детишек и похоронившего несколько жен, мистер Ван Лобен должен был всего добиваться своими руками. Он был грузчиком в бакалейной лавке, служил юнгой на пароходе, летом ездил по стране и нанимался к фермерам заготавливать сено, работал на гектографе в профсоюзе портовых рабочих. Днем зарабатывал на хлеб, по вечерам занимался самообразованием, потом окончил колледж, стал учителем, что совершенно не соответствовало ни его внешности, ни воспитанию, и дослужился до директора школы. Веселый и добродушный человек, он повидал в жизни разных людей, узнал и хорошие, и плохие времена, испробовал разные профессии, в общем, прошел огонь и воду. Мистер Ван Лобен знал, что всего надо добиваться самому, а не винить других в своих неудачах, и его бесило, когда мальчишки плакали, что им плохо и их не понимают.

— Ну, дальше, дальше, — выдыхал он слова вместе с трубочным дымом.

Но Егор уже не знал, о чем говорить, и повторял одно и то же. Он выказал обиду на маленького, толстого, кучерявого, черного мистера Леви. Мистер Леви неприятен ему не как учитель, а как человек. Его вид и манеры раздражают Егора, вызывают смех и отвращение. Это из-за него у Егора пропадает всякое желание учиться.

Он на секунду замолчал и посмотрел в глаза мистера Ван Лобена, голубые глаза моряка, надеясь увидеть в них сочувствие. Однако взгляд мистера Ван Лобена был отчужденным и холодным. Егор заговорил с большим жаром. Он не знает, как это объяснить, говорил он, это глубоко внутри, это передается из поколения в поколение. Короче, такому, как мистер Леви, этого не постичь, но мистер Ван Лобен, конечно, его понимает, как понимают друг друга люди одной крови.

— Да, сэр, одной крови! — Под конец Егор неожиданно взвизгнул, будто голос у него еще не поломался. — Надеюсь, вы поняли, о чем я.

Мистер Ван Лобен энергично выколотил трубку о стол и ответил на длинную речь Егора одним словом:

— Чушь!

Егор открыл рот. Чего-чего, но такого он не ожидал.

Мистер Ван Лобен опять набил трубку и закурил.

— Да, сэр, — сказал он с явной издевкой. — Чушь собачья. С этим не ко мне.

Он выдвинул ногой из-под стола мусорную корзину, вытащил из нее кипу бумаг и показал Егору:

— Видишь, молодой человек, такой бред мне каждый день присылают. А я выкидываю.

Егор опустил глаза. Мистер Ван Лобен швырнул бумаги обратно в корзину.

— Вот так-то, сэр, — добавил он. — Потому что я терпеть не могу, когда жалуются, причитают и размазывают сопли.

Егор попытался что-то сказать, но директор не позволил.

— Терпеть не могу! — продолжил он раздраженно. — Тебе плохо — борись руками, а не языком. Это женщина может жаловаться и плакать, а не мужчина.

Егор молчал и только все ниже опускал голову под неожиданными ударами, которыми осыпал его высокий, светловолосый человек. Вдруг мистер Ван Лобен улыбнулся ему, как ребенку.

— Послушай, сынок, — заговорил он совершенно другим тоном, — я хочу поговорить с тобой, но я люблю, когда мне смотрят в глаза. Подними голову.

Егор решил, что директор затеет с ним спор, но мистер Ван Лобен начал расспрашивать его не как учитель, а как врач: