Семья и школа - [5]
«А Глашке кол в живот, — первой!» думал Иванов Павел. И вот он избивает всех, всех. Все умоляют его о пощаде, ползают у его ног. Но он неумолим. Какие пытки он им выдумывает. «С кухарки сдерите кожу. Глашку на кол». Иванов Павел даже содрогается. Ему становится их даже жаль. «Просто прикажу убить.» А маму… Маму я спасаю… «Вот, — говорю, — мама»…
В эту минуту откуда-то издали, из-за стен послышался какой-то визг. Детский голос орал, вопил что-то.
Иванов Павел прислушался, замер, и голова у него ушла в плечи.
— Слышишь? — спросила мать, появляясь в детской. — В 16 номере порют. Так же орать будешь.
«И мать убить!» решил Иванов Павел.
Кухарка прошла в комнаты.
— Спросить, скоро, что ли-ча? — на ходу обронила она.
«А Аксинью!.. Ух, Аксинью!..»
— Маменька сказали, что нынче довольно. Каких уроков не доучите, завтра доучите! — объявила горничная. — Барыня сейчас сюда идут. Пойтить позвать Аксинью! У-у, бесстыдник!
Иванов Павел бросился перед вошедшей матерью на колени.
— Мама, милая, не сейчас! Дай Богу помолиться!
— Перед смертью не надышишься! — улыбнулась мать. — Молись, молись!.. Да ты бы сначала разделся.
Но Иванов Павел раздеваться не стал. Он стал на колени и долго-долго истово молился на икону, делая земные поклоны и шепча как можно громче, чтоб слышно было в соседней комнате:
— Господи, помилуй милую маму! Господи, защити, спаси и помилуй милую маму!
«Слышит она, как я за неё, или не слышит?» думал Иванов Павел и возвышал голос всё больше и больше.
А в дверях детской стояла Аксинья и приговаривала:
— Ишь кувыркается! Закувыркался, брат!
И горничная, войдя в детскую, нарочно громко сказала:
— Куда розги-то положить? Ах, нынче хороши! На редкость!
Иванову Павлу стало нестерпимо. Он вскочил.
Вошла мать.
— Раздевайся. Ложись.
— Мамочка! — вопил Иванов Павел. — Мамочка, не буду! Мамочка, милая, ты увидишь, — не буду!
— Раздевайся. Ложись.
— Мамочка!..
Иванов Павел ползал перед матерью на коленях, ловил её платье, целовал, но старался не приближаться слишком, чтобы его не поймали и не ущемили головы между колен. Эту систему Иванов Павел ненавидел больше других.
— Глаша, раздень барина!
— Мамочка, я сам…
И Иванов Павел принялся раздеваться медленно-медленно.
— Глаша…
— Мамочка, я сам.
Иванов Павел был готов.
— Ложись!
— Мамочка, ты меня не больно?.. Мамочка, ты меня недолго? — задыхаясь, говорил он, стараясь поймать руку, которая его сейчас будет сечь.
— Нечего, брат, нечего уговариваться. Ложись…
— Мамочка…
— Положить тебя?
— Мамочка, я сам.
— Аксинья!
— Мамочка, не надо, чтоб Аксинья держала! Я сам буду держаться!
— Аксинья!
И он почувствовал, как Аксинья взяла его за худенькие ноги, и сейчас же вслед за этим жгучую боль.
— У-ай! — взвизгнул мальчик, схватился руками, почувствовал жгучую боль в руках, отдёрнул их, опять схватился, опять отдёрнул.
— Глаша, держи руки.
— А-а-ай! — как зарезанный завопил мальчик, чувствуя полную беспомощность.
— Учись! Учись! Учись! — приговаривала мать.
— Мамочка, не буду! Мамочка, не буду! — вопил Иванов Павел.
— Не дерись, не шуми! Не шуми, не дерись! Не шуми! Не шуми!..
— Мамочка, я не шумел… Мамочка, я не шумел…
И он чувствовал, что умирает…
В постели пахло сухими берёзовыми листьями. Красная лампадка мигала перед образом. В сумраке слышались стихающие рыдания.
И грудь Иванова Павла была полна слёз. Болело и саднело. А по душе расплывалось спокойствие.
— Кончено. Случилось. Больше нечего бояться.
И тихо всхлипывая, заснул бедный мальчик, и снилось ему во сне, что он предводитель команчей и на голову разбивает всех белых.
За что надругались над человеческим телом и над маленькой человеческой душой?
Что такое ребёнок?
Правда, странный вопрос?
А между тем обратитесь к любому отцу семейства.
— Скажите пожалуйста, что такое ребёнок?
— Ребёнок?!.. Какие странные вопросы вы задаёте!.. Ребёнок… Ну… Ну… Ну, это будущий человек… Ну… Ну… да это всякий понимает, что такое ребёнок…
Вопрос мне показался интересным.
Именно теперь, когда так много разговаривают о школьной реформе.
Я обратился с этим вопросом к трём отцам и получил в ответ три письма.
Если бы вы спросили меня, верю ли я в бессмертие души, — я отвечал бы вам, не колеблясь:
— Да.
Для меня это не подлежит никакому сомнению. Для меня это очевидно.
Бессмертие души, это — дети.
Я бессмертен в моих детях. Я не умру, если у меня есть ребёнок. Не умрёт лучшее, что во мне есть.
Я жил, страдал, работал, мыслил, и лучшие из тех мыслей, которые у меня накопились за жизнь, лучшие из чувств, которые у меня выработались, я передам моему ребёнку.
Только лучшие! Заметьте.
Все мы знаем, что в жизни очень важно умело лгать. Однако, мы не учим ребёнка:
— Лги умело.
Мы говорим ему:
— Люби правду!
Горький опыт учит нас, что низкопоклонничать очень выгодно.
Однако, мы говорим ребёнку:
— Не низкопоклонничай. Это гадко.
Разве добро так уж выгодно, полезно, практично? Есть много дурного, скверного, гнусного, что приносит в жизни гораздо больше пользы.
Однако, мы не учим ребёнка:
— Умей ловко пользоваться гнусностью. Не избегай подлости, когда надо. Кругом, мой друг, так делают. Это необходимо в борьбе за существование. Пользуйся и злом.
«Славное море, священный Байкал», «По диким степям Забайкалья» — сегодня музыкальная культура непредставима без этих песен. Известностью своей они обязаны выходцу из Швеции В. Н. Гартевельду; этот композитор, путешественник и этнограф в начале XX в. объехал всю Сибирь, записывая песни каторжан, бродяг и коренного сибирского населения. Концерты, на которых исполнялись обработанные Гартевельдом песни, впервые донесли до широкой публики сумрачную музыку каторжан, а его сборник «Песни каторги» (1912) стал одним из важнейших источников для изучения песенного фольклора сибирской каторги.
«Я, право, не знаю, что вам написать об этом спектакле.Мне вспоминается один эпизод, случившийся с М.Г. Савиной, кажется, в Полтаве.После спектакля артисты с гастролершей ужинали в ресторане, на террасе, закрытой густо разросшимся диким виноградом…».
«Есть такой еврейский анекдот.Старый еврей рассказывает:– Ай, ай, ай! До чего нынче народ шарлатан пошел.– А что?– Присватался к нашей дочке один себе жених…».
«В Большом театре Мазини и Станио чаровали публику в „Трубадуре“. Красавец Станио сверкал в „Пророке“. Молодой Мазини увлекал каватиною в „Фаусте“.Дезире Арто потрясала в Валентине. Джамэт гремел своим „Пиф-паф“ в Марселе и песнью о золотом тельце в Мефистофеле…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«На самом краю Москвы, в лачуге, живет старик, отставной чиновник Крутицкий.Он ходит по папертям просить милостыню и посылает нищенствовать жену и племянницу.В доме у Крутицкого пьют, вместо чаю, липовый цвет. А вместо сахару служит изюм, который старик подобрал около лавочки.И когда Крутицкий умирает, – в его шинели находят зашитыми в поле сто тысяч…».
В сборник произведений писателя-символиста Георгия Чулкова (1879–1939) вошли новеллы «Сестра», «Морская Царевна», «Подсолнухи», «Омут», «Судьба» и «Голос из могилы».
Русская фантастическая проза Серебряного века все еще остается terra incognita — белым пятном на литературной карте. Немало замечательных произведений как видных, так и менее именитых авторов до сих пор похоронены на страницах книг и журналов конца XIX — первых десятилетий XX столетия. Зачастую они неизвестны даже специалистам, не говоря уже о широком круге читателей. Этот богатейший и интереснейший пласт литературы Серебряного века по-прежнему пребывает в незаслуженном забвении. Антология «Фантастика Серебряного века» призвана восполнить создавшийся пробел.
Научно-фантастический роман «Наследники», созданный известным в эмиграции писателем В. Я. Ирецким (1882–1936) — это и история невероятной попытки изменить течение Гольфстрима, и драматическое повествование о жизни многих поколений датской семьи, прошедшей под знаком одержимости Гольфстримом и «роковых страстей». Роман «Наследники», переиздающийся впервые, продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций фантастических и приключенческих произведений писателей русской эмиграции. Издание дополнено рецензиями П.
«…Следует прежде всего твердо помнить, что не безнравственность вообще, не порочность или жестокость приводят людей в тюрьму и каторгу, а лишь определенные и вполне доказанные нарушения существующих в стране законов. Однако всем нам известно (и профессору тем более), что, например, пятьдесят лет назад, во времена «Записок из Мертвого Дома», в России существовал закон, по которому один человек владел другим как вещью, как скотом, и нарушение последним этого закона нередко влекло за собой ссылку в Сибирь и даже каторжные работы.
Настоящее издание Полного собрания сочинений великого русского писателя-баснописца Ивана Андреевича Крылова осуществляется по постановлению Совета Народных Комиссаров СССР от 15 июля 1944 г. При жизни И.А. Крылова собрания его сочинений не издавалось. Многие прозаические произведения, пьесы и стихотворения оставались затерянными в периодических изданиях конца XVIII века. Многократно печатались лишь сборники его басен. Было предпринято несколько попыток издать Полное собрание сочинений, однако достигнуть этой полноты не удавалось в силу ряда причин.Настоящее собрание сочинений Крылова включает все его художественные произведения, переводы и письма.
Рассказ о случайном столкновении зимой 1906 года в маленьком сибирском городке двух юношей-подпольщиков с офицером из свиты генерала – начальника карательной экспедиции.Журнал «Сибирские записки», I, 1917 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.