Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света. - [15]

- Что надо, мальчик?

Емельян сунул ей полученную из редакции бумажку. Женщина взглянула на нее, загадочно повела острыми плечами:

- Где ты это взял?

- Как где? - не понял Емельян. - Мне прислали.

- Почему ты думаешь, что тебе? Наверно, отцу твоему?

- Нет у меня отца, - угрюмо отозвался Емельян и хотел было забрать у женщины ему, а не кому-нибудь адресованное приглашение, но та держала бумажку крепко и продолжала говорить с удивительным равнодушием:

- Значит, однофамильцу твоему. У вас половина деревни Глебовы. Так или не-е?

- Нет у нас больше Глебовых. Я один да мама. Понятно? - Емельян начинал сердиться.

- Тебе все понятно, а мне ничего не понятно. - Только теперь женщина долгим неторопливым взглядом осмотрела парня, и по тонким влажным губам ее скользнула ироническая ухмылка, которая больно задела Емельяна.

- Я хочу пройти к товарищу Герцовичу.

- Сядь здесь, посиди. Сейчас разберемся.

Она ушла в соседнюю комнату, томная, безучастная ко всему на свете. Вернулась минут через пять, уже совсем другая, веселая, с пунцовым от смеха лицом, поманила Емельяна пальцем, и он послушно пошел за ней сквозь безлюдные, заставленные столами комнаты. В самой последней, в кабинете редактора, собрались сотрудники и, раскрыв от удивления рты, нахально глазели на мальчонку, точно перед ними был диковинный зверь.

- Ты Емельян Глебов? - спросил худощавый смуглый человек и протянул Емельяну крепкую руку.

- Я.

- Фельетон "Хочется пить" ты писал?

- Я.

- И "В защиту лошади" твоя работа?

- Моя.

- А почему Денис, а не Дени?

- Вы переправили зачем-то, - ответил ему спокойно Емельян.

Все расхохотались.

- Сколько тебе лет? - спросил Герцович.

- Скоро будет пятнадцать.

Редактор оглядел своих сотрудников, сказал с подъемом:

- А вы говорите - талантов нет! А это что? Самородок!.. - И, обращаясь уже к Емельяну, спросил: - Ну так согласен у нас работать?

Он почему-то говорил чересчур громко, будто Емельян был глухой или не знал русского языка.

- Согласен, - уже повеселев, ответил Глебов, но счел необходимым тут же добавить: - До осени.

- А что будет осенью? - склонил набок лысеющую голову Герцович, выжидательно глядя на своего нового сотрудника.

- Поступлю в педтехникум.

Зачем тебе это надо? Мы тебя направим в институт журналистики. Из тебя получится второй Емельян. Первого знаешь? Про Ярославского слыхал? Это в его честь отец тебя так назвал?

- В честь Пугачева, - признался Емельян и покраснел от смущения.

Приказ о зачислении Глебова на должность инструктора сельхозотдела редакции районной газеты Арон Маркович Герцович подписал в тот же день. И в тот же день выдал ему зарплату за месяц вперед, сам пошел с Емельяном в магазин покупать ботинки, костюм и кепку. Костюм купили подростковый, недорогой, на все покупки не израсходовали и половины месячного заработка нового сотрудника редакции. В тот же день был решен и "квартирный вопрос" Емельяна Глебова.

- Будешь у меня жить. Дом большой, места хватит. У меня двое ребят твоего возраста. Подружитесь.

"Какой он добрый", - с благодарностью думал Емельян о редакторе.

И действительно, Емельян быстро сдружился с Моней, который был старше его на два года и учился в средней школе, и с Фридой - своей ровесницей, тоже с отличием, как и Емельян, окончившей седьмой класс. В тот же день Емельян встретился и с Иваном Титовым, который учился в педтехникуме, дружил с Моней, влюбленно посматривал на Фриду и был почему-то недоволен тем, что его земляк поселился у Герцовичей. Арон Маркович под вечер позвонил в Микитовичи, долго и весело говорил с Акимом по поводу своего нового сотрудника и просил передать матери Емельяна, что сын ее останется ночевать в городе, так что пусть не волнуется.

Аким Титов и не думал, что парнишку возьмут на работу: посмеются, мол, и отошлют домой, - дескать, извини, братец, произошло недоразумение. А тут, гляди-ка, уже приказ отдал и зарплату вперед за месяц выплатил. Ну и молодчина Арон. И он кричал возбужденно в трубку, стараясь пересилить "технические помехи":

- Спасибо, говорю, Арон!.. Из парнишки толк получится. Знай нашенских! А? Башковит, говорю!..

А на другом конце провода, до слез смеясь, рассказывал Герцович:

- Представляешь картину: под столом во весь рост свободно проходит, и ноги в кровавых цыпках. Представляешь, Аким, - идет по улице инструктор босиком?! Ха-ха-ха! Денис Дидро из Микитовичей! Ха-ха-ха!..

…Почему-то потом, в военном училище, на фронте и на заставе, лейтенанту Глебову часто снились странные сны: будто идет он, лейтенант-пограничник, в новой гимнастерке по центральной улице Москвы и вдруг, к своему ужасу, видит, что он босой - забыл надеть сапоги. А кругом народ и деваться некуда. Или стоит в кабинете начальника погранотряда перед подполковником Грачевым в шинели, в фуражке и босиком. И не знает, что сказать, чем оправдать себя. Стыдно, неловко, готов сквозь землю провалиться. Просыпался от таких снов всегда в холодном поту и все спрашивал себя: отчего б сниться такой чертовщине?

Думы о детстве, об отце с матерью, об Акиме Титове и Ароне Герцовиче проплыли в памяти и подняли в сердце что-то трогательное, грустное, дорогое. Проплыли, а на их место тотчас же явились другие: "Где же Галя? Почему ее не слышно? Может, ей помочь?"