Семизвездное небо - [69]

- Я ничего не понимаю...

- И я тоже, - с этими словами Рамзи подошел к ней и ласково взял под руку. - Пойдемте, я не знаю, что со мной. Все смешалось у меня в голове.

Они отошли от памятника и двинулись по тропинке, делившей сад пополам. Рамзи вдруг остановился и обернулся к монументу.

- Шахназ, ты знаешь, о чем я сейчас подумал? Мне кажется, нас разлучил Эльдар...

- Откуда вы это взяли? Сваливая вину живых на мертвых, нельзя переделать мир.

- Нет, все же то, что Эльдар был твоим соседом, сыграло решающую роль. Ты же не можешь этого отрицать?

- Допустим.

- Ну, а если это так, почему бы теперь, уйдя из жизни, Эльдару не соединить нас? Своей доблестью он искупил все свои мелкие грехи, если таковые были, а они, без сомнения, были, ведь на свете нет безгрешных людей... Ведь и у него, и у меня есть своя вина. Но он своей кровью смыл и ту, и другую. Мне почему-то кажется, что Эльдар и за меня проявил геройство, совершил то, чего я не смог совершить, просто ему улыбнулось счастье, которое не досталось мне.

- И теперь вы хотите, чтобы счастье, которое не досталось ему...

- Да ведь его нет, и счастье, которое не досталось ему, пусть хотя бы достанется мне... В этом я не вижу никакого преступления, ничего обидного для его памяти.

- Рамзи-муэллим!..

- Прошу тебя, выслушай меня хоть раз до конца и постарайся правильно понять. Пусть нас соединит любовь и почтение, которые мы оба испытываем к Эльдару. Вот здесь, у памятника героическому сыну нашего Чеменли, поклянемся, что не станем вспоминать былое. Мы давно не дети, видит бог, солнце нашей жизни клонится к закату. Вся моя жизнь пошла прахом из-за тебя. Не смотри на меня так, Шахназ, я не собираюсь тебя в чем-либо упрекать. И совсем не хочу, чтобы ты жалела меня. Во многом я виноват сам... если это можно назвать виной. Я хочу сказать, что жизнь пошла уже за второй перевал, а у меня все еще нет рядом близкой души. А мне ее так недостает! Мне хочется, вернувшись с работы, услышать доброе слово. Все это в какой-то мере относится и к тебе. Но ты счастливее меня. У тебя есть сын. Часто ночами я спрашиваю себя: неужели в твоих глазах я действительно такой плохой человек? Неужели мне нельзя простить грехи той безумной юношеской поры? Что плохого я сделал тебе, Шахназ? Может быть, я совершил нечто такое, о чем и не подозреваю, а ты не можешь мне этого простить? Скажи мне. Неужели я лишен каких бы то ни было достоинств? Ведь я не вор, не мошенник, не кутила. Если и есть на моей душе грех, так это любовь к тебе. И вот уже больше тридцати лет я не слышу на нее отзвука. Все считают меня ненормальным, странным, удивительным человеком. Пусть считают, для меня это не имеет никакого значения. Только, прошу тебя, не смейся надо мной, хоть ты не считай это странностью. Мне это необходимо. Мне бы хотелось хоть что-нибудь услышать от тебя, Шахназ!

Рамзи умолк. Теперь настала очередь Шахназ. Интересно, что она скажет в ответ на эти искренние, трогательные, бесхитростные слова? Айхан ждал взволнованно и нетерпеливо, потому что от ее ответа зависел весь уже небольшой остаток его жизни. Он знал, что ни на что не имеет права, даже если Шахназ сейчас, у него на глазах, даст согласие выйти замуж не за кого-нибудь, а за Рамзи Ильясоглу. И все-таки жизнь его сейчас зависела от ответа Шахназ. Еще не было в его жизни случая, чтобы он так безысходно зависел от кого бы то ни было. Но почему Шахназ молчиг? Что означает это ее молчание?

- Рамзи-муэллим, - наконец произнесла она еле слышно. - Я благодарю вас за искренние слова, которые я услышала впервые за все тридцать лет. Я даже не знаю, как все это расценить...

- Не знаете?

- Я же сказала, что и сама не знаю, как к этому отнестись. Рамзи подошел к ней и взял ее за руку. Шахназ этому не противилась.

- Шахназ!.. - его голос дрогнул.

Айхан не знал, куда ему деться. С гневом и ненавистью он принялся упрекать себя за то, что остался здесь, не покинул своего укрытия. Что еще суждено ему пережить? Как оглохнуть, чтобы не слышать ответа Шахназ. Но она молчала. Молчал и Рамзи. Что они там делают? Борясь с собой, он непроизвольно посмотрел в их сторону.

- Я с тобой, Шахназ... любимая...

Шахназ, подняв голову, прямо посмотрела на Рамзи, Айхан следил за их взглядами. Словно сидя в кабине истребителя, он перемещал появившуюся перед ним мишень в центр прицела. Сейчас он взял под прицел лицо Рамзи, потом его глаза. Когда Шахназ подняла голову и посмотрела на него, в его глазах мелькнула то ли улыбка, то ли усмешка. Айхан не знал, как ее расценить: это была то ли радость, то ли самодовольство, что он наконец склонил гордую Шахназ, которая долгие годы не хотела склоняться. В одно мгновение Айхан прочитал в его глазах: "Ты уже моя, Шахназ..." Вот они совсем близко, эти еще не утратившие юной свежести губы, наконец, он сможет дотронуться до этой мраморной шеи, обнять эту тонкую, как у девушки, талию...

А Шахназ? Что она, остолбенела, что ли, смотрит на него будто завороженная...

- Я жду, Шахназ-ханум, - повторил Рамзи.

Айхан отчетливо понимал, в какое безвыходное положение попала Шахназ. И сама не знает, как из него выбраться.