Семи смертям не бывать - [19]

— Эй, купец, табачком не богат? — раздается из задних рядов голос.

Коробейник богат и табачком. Расторговавшись, он заносит свой короб в чью-нибудь избу, куда сразу же набиваются люди. Всем хочется поговорить с бывалым, многое повидавшим человеком. Особенно теперь, когда все живут слухами, жадно ловят каждую новость. На столе появляется бутылка с мутным самогоном. Постепенно завязывается разговор о том, что происходит на белом свете, о ценах на хлеб, на ситец, о войне. Мужики осторожно прощупывают коробейника: что за человек, можно ли доверять? И, убедившись, что этот веселый, улыбающийся, громкоголосый парень не какой-нибудь городской пройдоха, только и думающий о том, как нажиться да обобрать, а, можно сказать, свой, неопасный, душа нараспашку, начинают говорить откровенно, выкладывать все, что наболело на душе.

С разными людьми сталкивался в деревнях и селах Данилка. Были среди них прижимистые хозяйчики, спрятавшие свой хлеб в ямы, притаившиеся, ждущие, чья возьмет, чтобы потом потихоньку пристроиться к победившим и снова пустить корни; были матерые кулаки, отправившие своих сыновей в белую армию, связанные с бурлившим, враждебным Советской власти богатым уральским казачеством; были и бедняки, понимающие, что пришел их час. Данилка чутьем угадывал, с кем говорит, умел вовремя сказанным словом потушить недоверие, вызвать на откровенность.

Случалось, кипит душа от гнева и злобы, сжимаются невольно кулаки, кровь ударяет в голову, а надо терпеливо выслушивать излияния какого-нибудь прохвоста, поверяющего свои заветные мысли о том, как, бог даст, одолеют смуту, утихомирят голытьбу.

Только однажды, не стерпев, Данилка, с ненавистью глядя в маленькие, потонувшие в мясистом лице, хитрые глаза, холодно, спокойно сказал — словно отрезал:

— Скоро вас, живоглотов, возьмем к ногтю. Азин вас и причастит, и грехи отпустит.

И, глядя, как отпрянул звероватый человек с окладистой бородой, громко расхохотался:

— Что, идол, глаза вылупил? Не ждал?

Этот случай чуть не имел печальных последствий. Бормоча ругательства, кулак, выслушав Данилку, исчез и через несколько минут вернулся с двумя такими же угрюмыми, накаленными злобой бородачами, как и он сам. Но Данилки уже и след простыл. Наскоро одевшись и захватив короб, он, как только кулак вышел из избы, выскочил за ним и задами выбрался из села, ушел в лес. Только отойдя далеко от села, Данилка перевел дух. Нет, это была непозволительная роскошь — позволить себе хоть однажды вы- плюнуть в лицо врагу все, что клокотало в нем.

Переходя из села в село, шатаясь по базарам, встречаясь с крестьянами, солдатами, бабами, охотно вступающими в разговор с веселым парнем, Данилка постепенно, по крупицам собирал ценнейшие сведения. Память у него была крепкая. Он легко запоминал номера воинских частей, фамилии офицеров, командующих ими, названия населенных пунктов. Кое-что для верности записывал, а бумажку прятал в надежное место — в воротник пиджака, каждый раз распарывая его и затем аккуратно зашивая по шву.

В одной деревне Чирков столкнулся с под» выпившим солдатом. Полк, в котором служил солдат, несколько дней назад прибыл на этот участок фронта. Солдатам обещали перед наступлением выдать новое обмундирование вместо заношенной, истрепанной формы, которую они носили до сих пор. И вот солдат щеголял в новых сапогах.

Из мельчайших подробностей и, казалось бы, незначительных штрихов постепенно складывалась довольно ясная картина происходящего. Тыл белых на большом участке жил напряженно, лихорадочно, по дорогам передвигались военные обозы, подвозились боеприпасы. Данилка пытался прощупать район сосредоточения войск — он не сомневался, что белые собирают ударный кулак для наступления, — но это ему не удавалось сделать, не хватало данных. Надо бы еще побродить, по» слушать да выспросить, но приближался день, когда он, по уговору с Азиным, должен вернуться. В этот день Азии будет ждать его в штабе дивизии. Задерживаться нельзя: сведения, уже собранные им, нужны штабу. Азин строго предупредил, чтобы он вернулся в срок. Поколебавшись, все же Данилка решил, что приказ нарушать не имеет права. Если комдив найдет нужным, пошлет его снова в разведку. А сейчас пора собираться в обратный путь.

Чирков решил нанять в деревне подводу, чтобы скорее добраться до фронта. Никто не соглашался везти его в этом направлении — другое дело, если бы он ехал поглубже в тыл. Данилка долго ходил из дома в дом, уговаривая хозяев. В одной избе, побогаче и почище других, он неожиданно наткнулся на офицера, сидящего вместе с хозяином за столом, уставленным бутылками, тарелками с огурцами, картошкой, мясом. Воинских частей в деревне не было, и Данилка, озадаченный неожиданной встречей, замялся на пороге избы. Но отступать было поздно. Офицер и хозяин молча, выжидательно смотрели на него. Овладев собой, Данилка шагнул в комнату.

— Здравствуйте, господа хорошие, — немного развязно приветствовал он сидящих за столом.

— Ну, здравствуй, коли не шутишь, — неохотно ответил хозяин.

Офицер продолжал молчать и изучающе осматривал Данилку с головы до ног.