Семейство Холмских. Часть 5 - [2]

Елисавета встрѣтила ее на крыльцѣ съ распростертыми объятіями отъ души цѣловала она Софью, и поздравляла съ помолвкою; непритворная, истинная радость сіяла на лицъ ея. Князя Рамирскаго не было дома: онъ находился гдѣ-то по хозяйству. Елисавета тотчасъ послала сказать ему о пріѣздѣ милыхъ гостей. Дочь ея спала въ это время, и на просьбу Софьи показать ее, отвѣчала Елисавета, что она очень гадка, и смотрѣть ее нѣчего, однакожъ повела гостей своихъ въ дѣтскую, гдѣ безъ всякихъ предосторожностей открыла занавѣсъ y дочерниной кроватки.

Въ гостиной нашли наши путешественницы Миссъ Клокъ, компаньёнку Елисаветы, и еще какого-то, незнакомаго имъ, мужчину. "Рекомендую вамъ сосѣда нашего, Петра Михайловича Жокондова," сказала Елисавета. Свіяжская съ любопытствомъ посмотрѣла на него. Она не была лично съ нимъ знакома, но слыхала объ немъ очень много. Лѣтъ десять назадъ славился онъ въ Москвѣ искусствомъ своимъ прельщать женщинъ, лишилъ репутаціи многихъ, разстроилъ нѣсколько счастливыхъ супружествъ, и вообще извѣстенъ были франтовствомъ своимъ, хорошимъ тономъ и нѣсколькими дуелями. Послѣ многихъ исторій въ Москвѣ, онъ куда-то скрылся, и объ немъ перестали говорить. Такое сосѣдство весьма опасно для легкомысленной и вѣтренной женщины – подумала Свіяжская, и со вздохомъ посмотрѣла на Елисавету.

Жокондовъ, молодой человѣкъ, лѣтъ за сорокъ, былъ еще довольно молодъ по лѣтамъ своимъ. Быстрые, умные глаза его и всѣ черты лица изображали какую-то насмѣшливость. Въ обращеніи его сохранились еще нѣкоторые остатки прежней его любезности; но замѣтно было, что все ему надоѣло. Онъ провелъ нѣсколько лѣтъ въ чужихъ краяхъ; по возвращеніи въ отечество, Московская и Петербургская жизнь, послѣ Парижа, казались ему несносными. Притомъ-же, дѣла его были въ большомъ разстройствѣ, и онъ рѣшился прожить нѣсколько лѣтъ въ деревнѣ, которая была въ одной верстѣ отъ Князя Рамирскаго. Сначала долго не ѣздилъ онъ къ Рамирскому, но увидѣвъ однажды Елисавету, въ приходской церкви, плѣнился ею, познакомился съ Княземъ, и съ тѣхъ поръ ежедневно бывалъ y нихъ. Елисаветѣ нравился Жокондовъ хорошимъ тономъ своимъ; онъ жилъ долго въ большомъ свѣтѣ, зналъ множество анекдотовъ, былъ въ чужихъ краяхъ; словомъ, въ глубокомъ уединеніи, съ грубымъ и сумазброднымъ мужемъ, общество Жокондова было чрезвычайно пріятно Елисаветѣ. Какъ человѣкъ опытный; постепенно достигалъ онъ до своей цѣли, и сдѣлался наконецъ необходимымъ для нея; всякій день она сама приглашала его къ себѣ. Частыя посѣщенія сосѣда были весьма непріятны мужу: онъ дурно обходился съ нимъ; но Жокондовъ показывалъ, какъ будто-бы ничего не замѣчаетъ и продолжалъ ежедневныя свои посѣщенія. Елисаветѣ было досадно грубое обращеніе мужа съ Жокондовымъ; это заставляло ее быть еще ласковѣе; часто вмѣстѣ съ нимъ, смѣялась она надъ мужемъ. Но никакая мысль о нарушеніи супружеской вѣрности не входила въ голову Елисаветы, и Жокондовъ, приготовляя постепенно и осторожно торжество свое, еще ни одного слова не говорилъ о любви. Въ этомъ положеніи застали дѣло Свіяжская и Софья. Чтобы не помѣщать откровенному разговору сестеръ, которыя давно не видались, Жокондовъ пошелъ въ садъ, вмѣстѣ съ Миссъ Клокъ.

"Ты, Соничка, совсѣмъ не похожа на невѣсту," – сказала Елисавета, садясь подлѣ нея, когда онѣ возвратились изъ дѣтской въ гостиную. "Что съ тобою сдѣлалось? Ужь не перессорилась-ли ты съ женихомъ своимъ? Еще рано: будетъ довольно времени, когда выйдешь за мужъ. Или не перебранились-ли вы дорогой съ тетушкою? Вы обѣ такъ способны къ этому – разскажи мнѣ, для рѣдкости, о чемъ дѣло стало y васъ?"

– Удивляюсь твоему вопросу – отвѣчала Софья. Ты сама знаешь положеніе сестры Катерины.

"Знаю, но что-жъ тутъ чрезвычайнаго? Она не очень хороша живетъ съ мужемъ – это очень обыкновенно. Вольно ей принимать все такъ сильно къ сердцу. Не думаешь-ли и ты прожить вѣкъ въ ладу съ будущимъ твоимъ супругомъ? Ты очень ошибешься."

– Не обо мнѣ дѣло. Богу одному извѣстно будущее; однакожъ, если-бы я не надѣялась прожить счастливо съ избраннымъ мною человѣкомъ, то, вѣрно, не рѣшилась-бы отдать ему моей руки. Но нельзя не удивляться твоему равнодушію, ежели тебѣ всѣ обстоятельства бѣдной Катиньки извѣстны.

"Какое-жъ чрезвычайное несчастіе съ нею случилось? Я, право, не знаю. Отъ маменьки пріѣзжалъ нарочный къ Князю, съ письмомъ, и порядочно напугалъ меня; но мужъ мой успокоилъ меня на счетъ здоровья маменьки, показавъ надпись на конвертѣ ея руки. Впрочемъ объявилъ онъ мнѣ, что вотъ въ чемъ все дѣло: Аглаевъ употребилъ во зло довѣренность Князя, поступилъ безчестно, и обезславилъ нашу фамилію. Приданая моя деревня дана ему была только въ управленіе, по вѣрющему письму; онъ, при тебѣ и при маменькѣ, обязался честнымъ словомъ никогда не продавать и не закладывать этого имѣнія. Но вмѣсто того, тайно отъ насъ, совершилъ закладную, и Князь увидѣлъ фамилію свою напечатанною въ газетахъ. Послѣ такого безсовѣстнаго поступка, Князь потребовалъ отъ него назадъ вѣрющее письмо, уничтожилъ его, и самъ вошелъ въ управленіе имѣніемъ. – Мнѣ не хочется огорчать добрую старушку, матушку твою, сообщеніемъ ей всѣхъ подробностей – прибавилъ Князь – но обѣщанное мною имѣніе твое сохраню я для дѣтей Аглаева. Послѣ его смерти, или когда они войдутъ въ совершенный возрастъ, ты можешь передать имъ. – Мнѣ кажется, что Князь поступилъ въ этомъ случаѣ очень справедливо. Лучше сберечь, хотя какой нибудь кусокъ хлѣба дѣтямъ, когда отецъ мотъ и способенъ дѣтей пустить по міру. Можешь сообщить это Катинькѣ, и она вѣрно одобрить Князя моего."