-- Ты ошибаешся, Надежда Филиповна,-- сказала Кирбитова.-- Мнѣ представлялось нѣсколько партій; но божусь тебѣ, что я предпочла по разсудку остаться лучше въ дѣвкахъ. Не смотря на то, что весь доходъ мой состоитъ въ 1500 рубляхъ, которые получаю, и то еще не всегда, съ моего дома, я почитаю себя очень счастливою, и благодарю Бога. Доходъ мой не великъ, но я могу располагать имъ, какъ мнѣ хочется. Не обязана я спрашиваться у мужа о всякомъ вздорѣ, и ожидать что онъ, можетъ быть, мнѣ откажетъ, или дастъ денегъ съ неудовольствіемъ, упрекая въ мотовствѣ. Никто не станетъ повѣрять моей расходной книги, и ворчать на меня. Нѣтъ человѣка, у котораго я была-бы обязана освѣдомиться, ежели захочу куда идти, или ѣхать. Правда, когда возвращаюсь я домой, и встрѣчаетъ меня только одна моя кошка, и старая моя Улита -- мнѣ скучно; зато однакожъ никто и не бранитъ меня, что я поздно приѣхала. Повѣрь: многое можно сказать въ пользу и прошивъ дѣвической одинокой жизни. Одно только вѣрно, что мы никогда не можемъ быть счастливыми ни въ какомъ состояніи, ежели не будемъ сносить съ покорностью и благодарностью къ Провидѣнію пріятности и непріятности, соединенныя съ каждымъ званіемъ, потому, что совершеннаго счастія нѣтъ въ здѣшнемъ мірѣ!
Софья провела очень пріятно вечеръ съ Кирбитовою; но за то на другой день испытала она самую мучительную скуку, въ обществѣ, собравшемся на званый вечеръ къ Весталковымъ, по случаю дня рожденія старшей сестры.
Иванъ Кузмичъ Кохтинъ, отставной, раненый, драгунскій Капитанъ, игралъ первую ролю въ этомъ обществѣ. Онъ провелъ большую часть жизни въ казармахъ и на бивакахъ, никогда не бывалъ въ кругу женщинъ хорошаго тона, и думалъ, что имѣетъ право обходиться со всѣми, какъ бывало въ старину обходились въ Польшѣ съ панянками, въ обществѣ экономовъ и шляхтичей. Ни о чемъ болѣе говорить онъ не умѣлъ, какъ только о походахъ своихъ, или о проказахъ, въ то блаженное время, когда полкъ ихъ стоялъ въ разныхъ мѣстахъ Польши. Ѳедосья имѣла отдаленный планъ, не смотря на свои 45-ть лѣтъ, рябое лице и косые глаза, выйдти замужъ за Кохтина, а потому не только часто приглашала его къ себѣ, но сносила разныя глупыя, и неумѣстныя его шутки, позволяя ему безпрестанно курить трубку, безъ которой онъ не могъ обойдтись. Частыя посѣщенія Кохтина продолжались уже болѣе двухъ лѣтъ; но до сихъ поръ драгунское его сердце оставалось нечувствительно къ прелестямъ Ѳедосьи; однакожъ она не унывала, и надѣялась достигнуть своей цѣли.
За Кохтинымъ слѣдовалъ Климъ Гавриловичъ Тартюфовъ, отставной Секретарь. Онъ почитался оракуломъ въ своемъ переулкѣ, восклицалъ противъ всеобщихъ злоупотребленій и беззаконій, говорилъ, что настали послѣднія времена, безпрестанно ставилъ себя въ примѣръ безкорыстія и честности, и повторялъ обыкновенныя Фразы, свойственныя лицемѣрамъ и плутамъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ былъ онъ злорѣчивъ и нравился Ѳедосьѣ Весталковой разными сплетнями, клеветами и выдумками на счетъ сосѣдей и знакомыхъ ея. Отвратительное лицо, на которомъ начертана была черная его душа, поразило и привело въ какое-то содроганіе Софью, при первомъ на него взглядѣ.
Тартюфовъ пришелъ прежде всѣхъ, пилъ чай, съ французскою водкою, и злословилъ, въ то время, когда Кохтинъ явился въ ихъ общество. Онъ началъ тѣмъ, что всѣхъ женщинъ и дѣвушекъ вздумалъ цѣловать въ губы, говоря, что это старинное Русское обыкновеніе, а онъ Рускій, и иностранцамъ подражать не хочетъ. Съ этимъ-же подошелъ онъ къ Софьѣ, которая, какъ можно себѣ вообразить, не привыкши къ такому странному обращенію, покраснѣла, смѣшалась, и отошла отъ него. Потомъ, не смотря на тѣсноту комнаты, и не спросивъ позволенія, набилъ и закурилъ онъ трубку, запивая пуншемъ, который, по приказанію хозяйки, тотчасъ ему подали.
Терпѣніе Софьи истощилось. Злословіе Тартюфова, наглость Кохтина, глупое болтанье женщинъ, и сильная головная боль, отъ табачнаго дыма, въ маленькой, душной комнатѣ, заставили ее воспользоваться первою возможностію, когда всѣ сѣли играть въ ламутъ и бостонъ, и оставишь это пріятное общество. Она ушла къ себѣ въ комнату, гдѣ бросилась на постелю и, нюхая спиртъ, чтобы облегчить головную боль, раскаявалась, что не поѣхала въ Пріютово къ Катеринѣ, на время отсутствія Свіяжской. Надежда Весталкова не играла въ карты, и замѣтивъ, что Софья ушла изъ гостиной, тотчасъ явилась къ ней. Она нашла ее въ слезахъ; по Софья, сама стыдясь слабости своей, скоро ободрилась, и очень была рада предложенію Надежды: идти къ Кирбитовой, которая жила черезъ нѣсколько домовъ отъ нихъ и, но нездоровью своему, отказалась отъ приглашенія на вечеръ къ Весталковымъ.
Онѣ нашли Кирбитову читающею духовныя сочиненія Тихона, Епископа Воронежскаго. Чулокъ, который она вязала, лежалъ на столикѣ; подлѣ находился серебряный колокольчикъ, для призыва дѣвки; бѣлая кошка, любимица ея, покоилась у нея въ ногахъ, на подушкѣ. Все въ комнатахъ было чисто, опрятно, и на своемъ мѣстѣ. Казалось, вездѣ у Кирбитовой были тотъ порядокъ, тишина и спокойствіе, которые замѣтны были на лицѣ этой почтенной женщины.
Надежда Весталкова не упускала ни одного случая пожаловаться на свою сестру и побранить ее. Она поспѣшила сообщить Кирбитовой о наглостяхъ Кохтина и злословіи Тартюфова, прибавивъ къ тому, что когда Софья ушла изъ гостиной, то они оба хвалили красоту ея. "Теперь я увѣрена, что они всякій день будутъ посѣщать насъ," сказала Надежда, "и я, право, не знаю, что Дѣлать, и какъ избавить Софью Васильевну отъ ихъ общества. А сестрицу никоимъ образомъ не приведешь въ
