Семейный заговор - [2]

На столе у входной двери зазвонил телефон. Ближайший помощник Буша, заместитель начальника отдела департамента Сэнгвил сдвинул очки на лоб и, не вынимая сигареты из угла рта, поднял трубку.

— Да? — спросил он, поджав губы и отстукивая свободной рукой дробь по столу. — Хорошо. Задержите машину на выезде.

Буш улыбнулся. Все, кто дежурил на выезде из базы, прекрасно знали, что машину необходимо задержать, хотя это вряд ли может принести какую-либо пользу. Просто Сэнгвил имел привычку лишний раз повторять то, что само собой очевидно. Поэтому он большую часть времени проводил за столом. Rond-de-cuir. Бюрократ. Добрый старый Сэнгвил, незаменимый тип исполнителя, без которого не может прожить ни одна контора.

— Едут, — обернувшись, передал новость Сэнгвил. — Насколько я понял, у нас будет повод повеселиться, — продолжил он со вздохом, поправил очки и умолк.

Через полупрозрачную входную дверь было видно, как подъехала машина — такси со светящейся рекламной табличкой фирмы в форме полумесяца на крыше. Водитель притушил фары. По сигналу Грэндисона Буш вышел на улицу.

Мартовская ночь. Сильный западный ветер раскачивал голые ветки глициний у фасада здания. На небе ни облачка. Алмазные россыпи звезд. Луна в первой четверти.

Вышедший из машины человек выглядел артистом пантомимы на сцене ночи.

Облокотившись одной рукой о дверь машины, пряча под неловкой усмешкой явное беспокойство, водитель хриплым голосом спросил:

— Тебя подождать, приятель?

— Не надо, — ответил за посетителя Буш.

Машину остановят у ворот базы и постараются выжать из водителя все, что можно, но вряд ли он сможет сказать что-нибудь ценное.

Посетитель подождал, пока машина не скрылась за поворотом, затем повернулся и начал подниматься по ступенькам.

Буш прикинул: рост пять футов и десять или одиннадцать дюймов, худощав и подвижен. Яркий свет прожектора над входной дверью позволял рассмотреть черные небрежно начищенные ботинки, серые фланелевые брюки и однобортный плащ с капюшоном. Вокруг шеи туго замотан черный шарф (вроде тех, что носят в дождливую погоду игроки в гольф и рыбаки). Общий вид дополняла клоунская маска, грубо вырезанная из папье-маше, размалеванная красной краской, с луковицей носа, надутыми щеками и огромными свисающими усами — вульгарное, идиотическое лицо-издевка. Буш никак не проявил своего удивления. Он открыл дверь и пропустил человека в холл. Затянутая на затылке резинка удерживала маску на лице. Были видны светлые длинные волосы. Вероятно, парик. Про себя Буш отметил, что стоит проверить цвет волосков на запястье, когда посетитель вытащит руки из карманов, — конечно, если его перчатки будут достаточно короткими.

После прохладного ночного воздуха при входе в холл остро ощущался сладковатый густой аромат гиацинтов. Грэндисон стоял у низкого стола, сосредоточенно поправляя монокль. Его лицо не выдавало никаких эмоций — подобные причуды были ему не в новинку. Сэнгвил расположился у камина, под портретом королевы. За толстыми стеклами его очков можно было заметить едва различимое движение бледных бровей — усталый упрек папаши, привыкшего к шуткам шаловливого отпрыска.

Посетитель вытащил из кармана правую руку. Левая осталась в кармане, где, как догадался Буш, был пистолет.

— Вы опоздали ко Дню всех святых на несколько месяцев, — прокомментировал Грэндисон и ткнул указательным пальцем в сторону замшевого мешочка.

Не сказав ни слова, посетитель достал пистолет. Он аккуратно примостил оружие на краю чаши с гиацинтами, на четыре дюйма ближе к руке, чем если бы он просто положил его на стол.

Все было проделано настолько уверенно и четко, что ни один цветок даже не шелохнулся. Из-за густой зелени Буш не мог рассмотреть марку пистолета, и оставалось надеяться только на то, что его захватит одна из скрытых камер. Какое-то мгновение он боролся с желанием взглянуть на декорированный рельеф потолка.

Человек был в длинных черных хлопчатобумажных перчатках, заправленных в рукава плаща. Он взял мешочек, развязал его и высыпал содержимое на стол. Как и оговаривалось, камни были необработанными алмазами, совсем непримечательными на вид. Лишь после огранки и полировки они оживут и засверкают. В таком виде их можно продать, не привлекая внимания, на любом из многочисленных рынков. Посетитель раскатал камни по столу пальцем, выбрал один, слегка подбросил его на ладони и вернул на место. Затем он не спеша собрал все камни обратно в замшевый мешочек.

— Польщены вашим доверием, — произнес Грэндисон.

Со стороны посетителя никакой реакции не последовало. Все прекрасно знали, что он не проронит ни одного слова, так же, как и женщина до него. Ни единого «да», «нет» или «может быть», которые можно было бы записать на пленку для анализа, чтобы по особенностям речи попытаться определить национальность, классовую принадлежность и, если удастся, район, где проживает преступник. Эти данные, заложенные в компьютер Сэнгвила наряду с другими мелкими фактами, позволят выявить несколько сот человек, проверка которых, хотя это и маловероятно, могла бы вывести на того единственного, кто скоро беспрепятственно уйдет с драгоценностями. Нет шансов, что он заговорит и в вертолете. Как и женщина, которая приходила в прошлый раз, он будет писать инструкции печатными буквами карандашом в блокноте и показывать их пилоту, а по завершении полета заберет блокнот с собой. Неизвестный мог выдать себя только допустив оплошность. Но ошибок он не делал. Его безопасность была гарантирована властью над жизнью другого человека, где-то ожидавшего сейчас своего освобождения. Повода воспользоваться этой своей властью у него не будет. Так решили те, кому подчинялся Грэндисон.