Семейный вопрос в России. Том II - [72]
______________________
* Тут везде есть сбивчивость термина. В катехизисе церковь определяется как "общество верующих", а Дернов говорит только об одной администрации, и притом еще об одной монашествующей: но это есть малая дробь церкви, тень в ней, пусть и длинная. В. Р-в.
** То-то вот и дело-то. И как все тонко. Началось с "нравственного воздействия", а кончилось "юридическими отношениями", из коих одно и страшное: от самого рождения лишение дитяти не только гражданских, но и естественных (на отца и мать) прав, притом без всякой с его стороны вины. В. Р-в.
______________________
Законодательство, надзор и суд суть три главных вида полномочий правительственной духовной власти: ими исчерпывается все содержание* последней. Отличительный характер их, по сравнению с полномочиями священной власти, состоит в том, что каждый акт приложения их направлен к внешнему благоустройству церкви как общества и как божественного установления, тогда как приложение полномочий священной власти имеет в виду воздействие исключительно на внутренний мир каждого в отдельности члена церкви. Учение, священнодействие и пастырство имеют в виду исключительно религиозно-нравственную область индивидуальной человеческой личности; сфера же правительственных действий церковной власти - исключительно сфера внешних явлений, почему и каждый акт этой власти имеет правовой** характер.
______________________
* Может быть, этого мало? В. Р-в.
** Ну, вот и добрался. "Мы только из уст дуем, а руками не трогаем". Но оказывается - и "руками трогают", да ведь в этом-то и дело, а то что "впустую-то" дуть. Не столь недальновидны. В. Р-в.
______________________
III. Все вышеприведенные рассуждения о Церкви и церковной власти и об отношении к ней гражданской государственной власти должны привести к решению поставленного г. Розановым вопроса о том, кто прав и кто не прав, давая детям название "незаконнорожденные", т. е. может ли гражданское законодательство решать вопрос о "законности и незаконности" рождения, или это дело церковной власти?
В этом вопросе у нас, в России, инициативы Церкви нет*.
______________________
* Ну, вот с этого бы и следовало начать и этим кончить! Но тогда не для чего бы и писать всю брошюру. А посмотрите, как заглавие ее горит гневом! Странно: "инициативы нашей в учении о незаконнорожденности - нет", а как явился писатель, начавший отрицать "незаконнорожденность" - вдруг "наши ряды" заволновались, при полном спокойствии гражданских рядов, и из них выехали наездники, "от них же первый есмь аз", мог бы воскликнуть А. Дернов. Но как эта характерна его боязливость: "это я сражаюсь и - не я", или "я и сражаюсь, а вместе с тем и не сражаюсь". Удивительно. Где sancta simplicitas?!! В. Р-в.
______________________
По существующим у нас "гражданским законам" (X т., ч. I, ст. 119 св. зак.), все дети, рожденные в законном браке и не расторгнутом судом духовным, признаются законными; рожденные же от девиц, а также от матерей, разведенных по духовному суду с их мужьями, и от вдов, по истечении трехсот шестидесяти дней со времени расторжения брака или смерти мужа, признаются незаконными, т. е. "незаконнорожденными"!
Это определение гражданского закона*; но оно имеет значение для Церкви** при записях в метрические книги, кои признаются со стороны государства важнейшими церковно-приходскими документами, так как они служат общими актами состояний***. Имена вступающих в православную Церковь, т. е. крещеных, вместе с именами родителей и восприемников, вносятся в книгу, которая составляет первую часть так называемых метрик или метрических книг.
______________________
* Очень важно; хотя бы даже и не искренно (тон всей брошюры; см. также ниже в письмах священ. Титова, уравнивающего детей незаконнорожденных с сифилитиками, и Ignotus 'а, нарекающего отцов и матерей таких детей "кобелями и суками", да простит читатель грубость выражений: они сохранятся, как необыкновенно важные). Здесь впервые в официальном почти сочинении признается, что понятие незаконнорожденности не есть такое, на котором церковь и церковная администрация настаивают; что они готовы его и снять. В. Р-в.
** Т.е. как бы церковь пассивно и невольно подчинялась определению государственного закона. В. Р-в.
*** Вот и "дуновение": вся сумма гражданских и имущественных прав определяется "почерком пера" перед таинством крещения. Можно ли удивляться, что это так потрясает людей и что они с записью метрики и характером ее соединили такой стыд, в случае дефекта, что уж лучше спрятать косточки ребенка в могилу. Кто же не стыдится "лишения всех прав состояния"; и ведь это с пищащего ребенка назад отбрасывается на мать, которой как бы говорят: "Ты родила лишенного всех прав состояния", "ты лишенным всех прав способом родила; как каторжная каторжного родила - и мы только по милосердию прощаем". Вот узел дела. В. Р-в.
______________________
Первая часть этой книги в значении гражданском составляет главное доказательство вероисповедания, происхождения, имени и лет жизни, принадлежности к семье, к сословию (дворянству, купечеству и проч.). Посему метрическое свидетельство, иначе - выпись из метрической книги записи акта о рождении и крещении, требуется при доказательстве прав на наследство, при поступлении в училище и вступлении в брак, в делах тяжебных и проч.*
В.В.Розанов несправедливо был забыт, долгое время он оставался за гранью литературы. И дело вовсе не в том, что он мало был кому интересен, а в том, что Розанов — личность сложная и дать ему какую-либо конкретную характеристику было затруднительно. Даже на сегодняшний день мы мало знаем о нём как о личности и писателе. Наследие его обширно и включает в себя более 30 книг по философии, истории, религии, морали, литературе, культуре. Его творчество — одно из наиболее неоднозначных явлений русской культуры.
Книга Розанова «Уединённое» (1912) представляет собой собрание разрозненных эссеистических набросков, беглых умозрений, дневниковых записей, внутренних диалогов, объединённых по настроению.В "Уединенном" Розанов формулирует и свое отношение к религии. Оно напоминает отношение к христианству Леонтьева, а именно отношение к Христу как к личному Богу.До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае – очеркистом. Но после выхода "Уединенное", его признали как творца и петербургского мистика.
«Последние листья» (1916 — 1917) — впечатляющий свод эссе-дневниковых записей, составленный знаменитым отечественным писателем-философом Василием Васильевичем Розановым (1856 — 1919) и являющийся своего рода логическим продолжением двух ранее изданных «коробов» «Опавших листьев» (1913–1915). Книга рассчитана на самую широкую читательскую аудиторию.
Лешек Колаковский (1927-2009) философ, историк философии, занимающийся также философией культуры и религии и историей идеи. Профессор Варшавского университета, уволенный в 1968 г. и принужденный к эмиграции. Преподавал в McGill University в Монреале, в University of California в Беркли, в Йельском университете в Нью-Хевен, в Чикагском университете. С 1970 года живет и работает в Оксфорде. Является членом нескольких европейских и американских академий и лауреатом многочисленных премий (Friedenpreis des Deutschen Buchhandels, Praemium Erasmianum, Jefferson Award, премии Польского ПЕН-клуба, Prix Tocqueville). В книгу вошли его работы литературного характера: цикл эссе на библейские темы "Семнадцать "или"", эссе "О справедливости", "О терпимости" и др.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Что такое событие?» — этот вопрос не так прост, каким кажется. Событие есть то, что «случается», что нельзя спланировать, предсказать, заранее оценить; то, что не укладывается в голову, застает врасплох, сколько ни готовься к нему. Событие является своего рода революцией, разрывающей историю, будь то история страны, история частной жизни или же история смысла. Событие не есть «что-то» определенное, оно не укладывается в категории времени, места, возможности, и тем важнее понять, что же это такое. Тема «события» становится одной из центральных тем в континентальной философии XX–XXI века, века, столь богатого событиями. Книга «Авантюра времени» одного из ведущих современных французских философов-феноменологов Клода Романо — своеобразное введение в его философию, которую сам автор называет «феноменологией события».
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.