Семейный вопрос в России. Том II - [26]

Шрифт
Интервал

стыд? Это - меньше стоит. Это - не так важно, чтобы ребенку или матери не жить. Успокойтесь, такие ли грехи бывают, придите в себя, живите: ибо вы достойны жить". А если 1000 лет и ни один "Влас" не сказал этого, ни один не указал, не посоветовал "меньше стыдиться", напротив, - все звали еще к увеличению стыда, корили, что недостаточно стыдятся, называли "бесстыдницами": то, стало быть, и уже намеренно вы определили меру наказания, уменьшение которого вам было бы оскорбительно. А мера эта - "свари дитя в собственном молоке".

1900 г.


МАТЕРЬЯЛЫ К РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСА*


XXII. Письма


1


24 сентября 1900 г.

Господ. В. Розанов!

Чем больше читаю твое писанье, тем больше тебя презираю. Так и сквозит, что ты чем-то особенно раздосадован священством. Но будь же и во гневе справедлив. Я не духовный, но по делам службы близко соприкасался с правосл. духовенством и тобою возмущен. К чему глумиться над священными и дорогими для нас, православных, верованиями? К чему сочинять для газеты кривотолки на св. Евангелие? К чему передергивать? Лгать?

______________________

* Спор о незаконнорожденности вызвал чрезвычайное напряжение страстей. Без преувеличения могу сказать, что на меня бросались с каменьями и у меня целовали руки. И то и другое - живительное воспоминание и ценный матерьял к решению вопроса. К сожалению, у меня потерялась одна телеграмма, с юга, с подписью, что посылается от нескольких сот (фабричных?!) человек. В. Р-в.

______________________

К чему в одной грязи мешать понятие о браке как таинстве св. Церкви с навязанным духовенству обыском - этой чисто юридической сделке и с порядками дух консисторий?! В них ведь сносится самая ужасная грязь семейных отношений всех сословий общества и, быть может, твоя же собственная. И ты требуешь от мельника, работающего на мельнице, чтобы он не был в муке?..

Впрочем, многие, многие уже убедились, что у тебя нет нравственных устоев; нет критерия справедливости. Видится злоба в суждениях и плохая, если есть, совесть. Всех на свою мерку не обобщай. Не тебе подрывать христианские основы, и твои плевки падают на твою же самообольщенную, к позору русскую, нечестивую голову.

В сегодняшнем фельетоне ты весь сквозишь.

Не слишком ли это?.. При такой злюке, без полицейского, толстого столба и обойтись нельзя. К нему тебя и приковать надо...

Гонорар, г. В. Розанов, за болтовню ты можешь получать, не прочитавши намаранного, но "знай край и не падай". Помни, что пишешь в распространенной газете, - потому имей приличие: себя назвать как хочешь можешь, но мы, читатели, не подлецы, не циники, не свиньи (см. ibidem). Я, по крайней мере, такого зла для России, как ты, в мыслях не имею, а ты проповедуешь.

Я уже старый человек, и с ужасом вижу, как и в печати русской начинает царить озорство и нахальство.

Разве ты не замечаешь, что тебе даже никто не отвечает, считая тебя за "газетную шавку".

Удивляюсь г-ну Суворину, всегда, хотя видимо, благонадежному.

Чисто русский, православный читатель

О. Иванов*.


______________________

* Добрый, видно, человек. Такими Русь держится. Но "sancta simplicitas"... ["святая простота" (лат.)].

______________________

2


Вот достойный ответ г. В. Розанову на возмутительно-циничный фельетон 4 октября на "Новом Времени" под заглавием "Спор об убитом ребенке": В последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей*, запрещающих вступать в брак (1 Тим. 4, 1-3)**.

______________________

* Подчеркнуто красным карандашом. В. Р-в.

** Анонимно. Прислано на клоке, оторванном от бланка меняльной лавки. В. Р-в.

______________________

3


Прочтя много Ваших суждений о детях, вне закона рожденных, могу только скорбеть, что не все люди обладают Вашей чудной душой. Между 10 и 20 ноября в Окружном суде слушается дело о ребенке, которого желают поставить вне закона. Защитник

Де Плансон.


4


Милостивый Государь, Василий Васильевич!

На страницах "Нового Времени" вы подали ваш голос в защиту незаконнорожденных детей - за каковую защиту я как отец двух незаконнорожденных детей приношу вам искреннюю благодарность и смею обратить ваше внимание еще на один тип несчастных незакон.-рож. и их несчастных же родителей: я раскольник, поморского согласия, одиннадцать лет тому назад сошелся с девицей вероучения господствующей церкви; последствием нашего сожительства имеем двух детей (крещены в церкви), которых, при всем своем искреннем желании, по существующим законам ни чрез брак, ни какими другими способами я не имел права ни узаконить, ни усыновить, и в то же время не могу и не признать их своими детьми. Единственный дозволенный законом способ усыновления детей своих, чрез присоединение свое к церкви и потом брак в ней со своей сожительницей, для меня невозможен, ибо сопряжен со сделкою со своей совестию, что для меня не легче, чем и видеть детей своих, заклейменных именем незаконнорожденных, и приходится жить связанным естественным родством и разделенным законом. Пока дети еще малы, то подобное ненормальное положение еще не особенно тяготит, но, боюсь, позднее должно вызвать со стороны детей озлобление и на своих родителей, и на власть предержащую, и мне едва ли в детях своих придется видеть честных граждан и верноподданных своего царя.


Еще от автора Василий Васильевич Розанов
Русский Нил

В.В.Розанов несправедливо был забыт, долгое время он оставался за гранью литературы. И дело вовсе не в том, что он мало был кому интересен, а в том, что Розанов — личность сложная и дать ему какую-либо конкретную характеристику было затруднительно. Даже на сегодняшний день мы мало знаем о нём как о личности и писателе. Наследие его обширно и включает в себя более 30 книг по философии, истории, религии, морали, литературе, культуре. Его творчество — одно из наиболее неоднозначных явлений русской культуры.


Уединенное

Книга Розанова «Уединённое» (1912) представляет собой собрание разрозненных эссеистических набросков, беглых умозрений, дневниковых записей, внутренних диалогов, объединённых по настроению.В "Уединенном" Розанов формулирует и свое отношение к религии. Оно напоминает отношение к христианству Леонтьева, а именно отношение к Христу как к личному Богу.До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае – очеркистом. Но после выхода "Уединенное", его признали как творца и петербургского мистика.


Попы, жандармы и Блок

русский религиозный философ, литературный критик и публицист.


Пушкин и Гоголь

русский религиозный философ, литературный критик и публицист.


Заметка о Пушкине

русский религиозный философ, литературный критик и публицист.


Последние листья

«Последние листья» (1916 — 1917) — впечатляющий свод эссе-дневниковых записей, составленный знаменитым отечественным писателем-философом Василием Васильевичем Розановым (1856 — 1919) и являющийся своего рода логическим продолжением двух ранее изданных «коробов» «Опавших листьев» (1913–1915). Книга рассчитана на самую широкую читательскую аудиторию.


Рекомендуем почитать
Искусство феноменологии

Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.


Диалектика как высший метод познания

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


О системах диалектики

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Семнадцать «или» и другие эссе

Лешек Колаковский (1927-2009) философ, историк философии, занимающийся также философией культуры и религии и историей идеи. Профессор Варшавского университета, уволенный в 1968 г. и принужденный к эмиграции. Преподавал в McGill University в Монреале, в University of California в Беркли, в Йельском университете в Нью-Хевен, в Чикагском университете. С 1970 года живет и работает в Оксфорде. Является членом нескольких европейских и американских академий и лауреатом многочисленных премий (Friedenpreis des Deutschen Buchhandels, Praemium Erasmianum, Jefferson Award, премии Польского ПЕН-клуба, Prix Tocqueville). В книгу вошли его работы литературного характера: цикл эссе на библейские темы "Семнадцать "или"", эссе "О справедливости", "О терпимости" и др.


Смертию смерть поправ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Авантюра времени

«Что такое событие?» — этот вопрос не так прост, каким кажется. Событие есть то, что «случается», что нельзя спланировать, предсказать, заранее оценить; то, что не укладывается в голову, застает врасплох, сколько ни готовься к нему. Событие является своего рода революцией, разрывающей историю, будь то история страны, история частной жизни или же история смысла. Событие не есть «что-то» определенное, оно не укладывается в категории времени, места, возможности, и тем важнее понять, что же это такое. Тема «события» становится одной из центральных тем в континентальной философии XX–XXI века, века, столь богатого событиями. Книга «Авантюра времени» одного из ведущих современных французских философов-феноменологов Клода Романо — своеобразное введение в его философию, которую сам автор называет «феноменологией события».