Семейный вопрос в России. Том I - [40]

Оставляя в стороне длинные рассуждения, заметим, что каждому начальнику до известной степени вверяется "честь и служба" всех подчиненных лиц. Если г. Бекетов мог "предложить г-же Б. подать прошение об отставке вследствие небезукоризненного поведения", то, очевидно, это потому он вправе был сделать, что в состав обязанностей его входило наблюдение не только за учебным делом, но и за "поведением учительниц". Иначе нельзя объяснить дело. Всякое право течет из долга, и он мог взыскивать за поведение, потому что он был попечителем и охранителем поведения, и притом по должности. Таким образом, он "наблудил при исполнении своих обязанностей", и был вовсе не рыцарем перед Дульцинеею, не Дон Жуаном перед одною из своих жертв, а просто русским чиновником, пусть и от общества, среди ему подчиненных лиц, часть коих была женского персонала, - и повел себя скорее как старый помещик в девичьей, среди женской прислуги. Такой взгляд на учительницу, такой взгляд на свободную девушку, хоть и зависимую, но не крепостную, и, наконец, такое упрощенное поведение представителя общества не должно допустить само общество. Позвольте. Ведь есть земство как порядок общественной жизни; есть земское собрание как активный и личный выразитель этого порядка жизни и, наконец, есть управа как уполномоченный от собрания. Вот под каким преемственным контролем находится всякая учительница и вместе под какою преемственною опекою. Да, всякая организация есть опекун службы, жизни и чести всех своих подчиненных, всех у себя служащих; и г. Бекетов, в сущности, прежде всего не уважал вовсе не девушку, а не уважал самого земства, всего земского собрания, как бы пренебрегая его покровительственными функциями или предполагая во всех казанских земцах людей, подобных себе, которые не прочь попользоваться тем, что плохо хранится. Гоголевский Хома Брут невольно приходит на ум. И плохо Казани, если она представляет собою воз, около которого ходят такие любопытные экземпляры человеческой породы, интересные в литературном изображении, но крайне неприятные в житейском обиходе. Да, казанские девушки, берегите вашу честь: у вас председателем управы г-н Бекетов. Этот кот сала не пропускает, и на каждую девушку он смотрит как на подлежащее "учету" или "утеку" в его пользу сало. Общество казанское вполне может пожелать, чтобы г. Бекетов давал любовные битвы на равных условиях, среди равных себе по положению лиц, и гордился победами над равными и свободными. Тогда его можно назвать Дон Жуаном и какой-нибудь казанский Моцарт может положить на музыку его приключения. Но теперь это просто человек, любящий с прислугою шашни и имеющий дерзость смотреть на служащих казанского земства как на свою личную прислугу, а на самое земство - как на область своих личных похождений. Все это достойно не музыки Моцарта, а описаний Лейкина.

Вполне прекрасно, что г-жа Б. отказалась от денег председателя управы. Вообще она не просит "пособия" и не навязывается "со своим ребенком" его отцу, так очевидно забывшему отцовские обязанности. Но она, - по всему тону рассказа, - очевидно, трудолюбивая и скромная девушка, и просит только, чтобы ее не обрывали в труде, не срывали в средствах существования, теперь ей удвоенно нужных. Каждый знает, как легко в наше время матери отделаться от ребенка. Совершенно очевидно, что ей дорог и мил ребенок, и то, что было для г. Бекетова приключением, возможно и вероятно, что для нее было маленьким нерассказанным романом. Вообще тут, с внутренней стороны, мы ничего не знаем. Но весь тон рассказа и то, что земское собрание горячо приняло к сердцу дело и три раза собиралось обсудить его, - показывает в ней не заурядную девушку, но девушку, произведшую сильное личное впечатление. Она вполне вправе требовать или ожидать покровительства от земства; ведь она ему служила и была так обижена именно "при исполнении своих служебных обязанностей". Кстати, договорим: именно учительнице бесконечно трудно "с прижитым ребенком", ибо это есть касация всего ее труда, профессии, т. е. прежде всего пропитания. И если она все же не рассталась с ним, значит, она именно порядочная девушка, а вовсе не "работница", не ремесленница, которая "случайно" оступилась и к которой г. Бекетов мог подойти как в самом деле к работнице и служанке. Есть все причины для маленькой опеки над нею казанцев и все причины для крайнего отвращения к занимательному "коту в сапогах", о казанских приключениях которого стали рассказывать газеты после того, как долгие годы, может быть, о них рассказывали "кумушки". Подобные приключения редко бывают единичными; они слагаются в серии, из которых вдруг выныривает которое-нибудь.

"Нов. Вр.", 1899.

О НЕПОРОЧНОЙ СЕМЬЕ И ЕЕ ГЛАВНОМ УСЛОВИИ

I

Что может быть выше непорочной семьи? Я не говорю о счастье двух в ней, о воспитании и воспитанности в ней детей, но о зрелище ее и воспитывающем влиянии этого зрелища на других. В обществе такая семья становится центром могущественного притяжения: все любят ее, все стремятся в нее; для каждого - честь и радость переступить за ее порог. Я думаю, непорочная семья есть мечта государственного человека, мечта апостолов. "Приветствую тебя, Прискилла, и твою домашнюю церковь!" - писал ап. Павел ранней христианке. Но как в апостольские времена, так и сейчас непорочная семья есть в точности маленькая церковка. И всякий путник, встречая таковую на путях своей жизни долго о ней хранит память. Непорочная семья есть вместе лучший пророк брака: пример ее, возможность ее самым образом своим увлекает вернее, чем всяческие аргументы. В старости эта семья еще лучше кажется, чем в молодости Злой гений Гоголя, может быть, думал посмеяться над "старосветскими помещиками", но, увлеченный самым предметом, - какую идиллию он нарисовал! Один умер, другой не захотел жить. И как хорошо все вокруг них, например, вы, верно, помните эти скрипучие, музыкальные двери в покосившемся их домике! Это - словно музыка души, тихая, вечерняя, распространившаяся на мебель, на дом, которые состарились около людей.