Семейный промысел - [57]

— Гм. — Он чуток помолчал. — Ну, разве что ты умудришься стать невидимкой. Послушай, мои покои этажом выше, вторые по той же стороне. К шести накроют к ужину, после чего я отошлю слуг. Тем не менее, было бы лучше, чтобы тебя никто не видел. Не то пойдут кривотолки, каковыми не замедлят воспользоваться твои враги.

— Что-нибудь придумаю, — пообещала она. — Открой вино и приоденься, я скоро буду.

Часть третья ТЕПЛИЧНЫЕ ЦВЕТЫ

Месть женщины-невидимки

В устье реки Фолл-Ривер, в дне езды к югу от Форта Лофстром, примостился на морском берегу городишко Сварлберг. Ютящийся за стенами огромной, хотя и несколько поосыпавшейся каменной крепости, возведенной по романскому образцу, завезенному на западные земли уцелевшими в римско-готской войне за оккупированный тюрками Константинополь, а в настоящее время служившей бастионом против угрозы вторжения с моря, Сварлберг являлся средоточием преуспевающей рыболовецкой общины и его гаванью вовсю пользовались курсировавшие вдоль побережья купцы.

Однако в это время года купцы в гавань заходили нечасто. Разве что прибьется несколько поотставших суденышек из попавших в ледяную ловушку северных колоний, или же какой запоздалый корабль, пользуясь последней возможностью перемещения между Ледяными Островами и западной цивилизацией, бросит вызов североатлантической зиме; впрочем, зима уже вступает в свои права и помериться силами с жестокими арктическими штормами могут лишь богатые дурни или же те, кому совсем уж нечего терять.

У портового трактира осадил утомленного скакуна и устало спешился всадник. Он прождал целую минуту, пока на его стук не выглянул, приоткрыв окошко, хозяин.

— Чего надо? — грубо спросил тот.

— Пиво, харч и стойло, — всадник покрутил у хозяйской хари монетой. — Иль может с последнего раза как мы виделись, Андру, ты впал в зимнюю спячку, аки разжиревший на лососине медведь?

— А-а! Заходите, — Андру, хозяин постоялого двора, отпер массивную дверь и крикнул через плечо: — Маркус! Маркус! Да где же этот мальчишка? — От стояния на сквозняке его пробрала дрожь. — Холод собачий. А вы нынче к нам надолго, сэр?

Из кухни выскочил худенький мальчик.

— А мама сказала, чтобы я… — начал он.

— Лошадь, — распорядился Андру. — Стойло, щетка, овес. Ты знаешь, что делать.

— Да, хозяин, — мальчик подобострастно поклонился и, дождавшись пока всадник отцепит седельную сумку, повел мерина на конюшню.

— Ишь нахлебник, в тепле отсидеться надумал, — сказал Андру, покачивая головой и оглядывая улицу в тщетной надежде обнаружить парочку потенциальных клиентов в придачу. Однако смеркалось и всяк находившийся в здравом уме уж давно лежал в теплой кровати. Он посторонился, пропуская постояльца, и захлопнул за ним дверь. — Чего изволите для начала?

— Да хоть что, — над толстенным шарфом блеснул полуоскал улыбки. — Я не сегодня-завтра жду гостя и если у тебя найдется свободный угол и винный бочонок, я задержусь.

— Располагайтесь, сэр, а я мигом всё устрою, — и хозяин метнулся куда-то, взывая: — Райя! Райя! Есть подобающая придворному почивальня?

Внутри стояла мертвая тишина — сказывалось время суток и года, лишь похрапывал, забившись в угол, пьяный матрос, а за одним из столов что-то мямлил в чарку подогретого вина писарь, временами обращаясь и к перьям, каковые перебирал и чинил готовясь к следующей рабочей неделе. По всему видать, постоялый двор переживал не лучшие времена, что было лишь на руку наезднику, ибо чем меньше людей его увидит, тем лучше.

Спустя какую-то минуту хозяин суетливо — «сюда, достопочтенный, будьте любезны, сюда, сэр» — провел всадника через боковую дверь. — Мы приискали вам почивальню, сэр, и вот не угодно ли отборных закусок и южного вина… Довольно ли сего? Нынче конец сезона, но коль скоро вы остаётесь, назавтра зажарим ягненка…

— Да, да…

Хозяин, суетясь, удалился, а всадник упал в стоявшее у стола кресло, вытянул ноги и набрюзжал на прислужницу, недостаточно быстро стянувшую с него сапоги.

Двумя часами позднее он клевал носом над вторым кубком вина — комната была сносно протоплена, а в набитом колбасою и маринованным языком брюхе ощущалась приятная тяжесть, — как вдруг послышался робкий стук в дверь. Он мигом вскочил на ноги и выхватил пистолет.

— Кто там? — тихо спросил он.

— Когда ревет дракон арктического ветра… блин, ну и хрень. Иаков, ты?

— Здорово, Исав. — Свободной рукой Иаков распахнул дверь. Револьвер исчез как не бывало.

— Подмораживает, — сказал человек по имени Исав, подышал на пальцы, потряс головой, после чего принялся стаскивать перчатки.

Иаков махом закрыл дверь.

— Тебе надлежит с бóльшим тщанием блюсти правила безопасности, — сказал он.

— Да обрыдло уже, сколько можно? — Исав пожал плечами. — Все эти вздорные христопоклоннические имена с того света, дурословие паролей, рукопожатия украдкой.

— Ежели я заболею и пришлю доверенного, то ты узнаешь его лишь по сему дурословию, — отметил Иаков.

— Ежели ты заболеешь, то сперва мне радируешь, дескать, встреча отменяется. Это чего там в бутылке? Местное рвотное? Я бы глотнул.

— Садись, угощайся. — Иаков налил. — Принес что?

Исав пожал плечами:

— Держи. — Кожаная сумочка возникла таким же чудесным образом, как и пистолет Иакова. — Полкило. Чистота фармацевтическая.