Семейные узы. Мудрость любви - [25]

– Прости. Я всё поняла: тебе не нужен ребёнок... Лишь теперь Эду очнулся.

– Я этого не говорил, – произнёс он глухо и, потерев ладонями виски, добавил: – Просто у меня в голове не укладывается... Всё произошло так быстро... Я ещё должен осознать...

Камила слушала его не шелохнувшись, но сбивчивая речь Эду по-прежнему не внушала ей никаких надежд. И тогда, чтобы не длить это мучение, она вдруг сказала резко, холодно: 

– Всё, хватит. Не надо больше никаких слов. Я выращу этого ребёнка и одна, а точнее – вдвоём с мамой!

– А Элена... уже всё знает?! – произнёс Эду с болью, неожиданно прорвавшейся в его голосе.

– Да, я ей призналась.

– И что она тебе сказала?

– Мама поверила мне и сказала, что если ты подумаешь, будто я забеременела нарочно, и не захочешь этого ребёнка, значит, наша с тобой любовь ничего не стоит! Увы, так оно и получилось, – печально констатировала Камила. – Прощай, Эду, я больше не могу! Мне сейчас лучше побыть с мамой...

Заплакав, она бросилась вон из комнаты, но Эду догнал её у самой двери, обнял, поцеловал. Камила замерла в его объятиях, ещё не веря, что все мучения и тревоги остались позади. «Ну же, скажи что-нибудь!» – мысленно понукала она Эду, и он заговорил наконец, но произнёс совсем не то, чего ждала от него Камила.

– А Элена сейчас дома? – спросил он.

– Да, – еле слышно ответила Камила.

– Пойдём к ней!

– Зачем? – в испуге отстранилась от него Камила. – Ты хочешь сказать ей, что...

– Не бойся, – верно понял её опасения Эду. – Я скажу Элене, что хочу этого ребёнка, что верю тебе и что заслуживаю твоей любви!

Известие о беременности Камилы заставило Эду по-иному взглянуть на свои отношения и с Эленой, и с Камилой. Первой он не без сожаления мысленно сказал: «Прощай навсегда», – а второй, наоборот, заново открыл своё сердце. Недавние хлопоты по разделу наследства показались ему теперь мелочными до неприличия. И осознал он это в тот момент, когда представил вдруг, как обрадуется Алма, узнав, что она в скором времени станет бабушкой. Да, бабушкой! А кем же ещё? Ведь именно она, Алма, заменила Эду его погибшую мать, и к кому же, как не к ней, он мог пойти с такой важной для него новостью!

– Тётя, Камила беременна, – сказал он просто, нисколько не сомневаясь в том, что Алма воспримет это известие благосклонно. 

И она не обманула ожиданий племянника – буквально запрыгала от радости.

– Боже мой! Эду! Какое счастье! – воскликнула она, протягивая руки к Эду и Эстеле. – Дайте я вас обниму! Поцелуйте меня! Я знала, что в этом доме должно произойти какое-то чудо! После всех глупостей, что вы тут натворили, Господь должен был меня вознаградить!.. Ну же, целуйте меня, я скоро стану бабушкой! Мы должны отпраздновать это событие!

– Нет-нет, не надо никаких праздников, – попросил Эду, с трудом выпроставшись из её объятий. – Я не хочу, чтобы поползли сплетни. Ты меня понимаешь, тётя?

– Да, конечно, ты прав, – согласилась Алма. – Никому, кроме близких родственников, об этом пока не следует знать... Скажи, а Элена уже знает?

– Да, – ответил Эду. – Знает, и, по-моему, она счастлива.

– Я тоже так думаю, – поддержала его Алма. – Элена – добрая и мудрая женщина, она любит свою дочку и желает ей счастья так же искренне, как я желаю его вам, мои дорогие.

Она вновь обняла своих взрослых племянников и прослезилась, вспомнив, какими они были маленькими, когда по воле судьбы попали к ней на воспитание.

Эду и Эстела тоже растрогались.

– Ты не сердись на нас, тётя, – сказал Эду, глубоко вздохнув. – Мы тебя очень любим.

Эстела внимательно посмотрела на брата и позже, когда они остались одни, спросила его:

– Скажи, а сам-то ты счастлив? Или обстоятельства вынуждают быть счастливым?

– Я не знаю, можно ли это назвать счастьем, – ответил Эду после некоторого раздумья, – но сегодня я испытал ни с чем не сравнимое чувство, когда до меня дошло наконец, что я стану отцом.

Глава 9

Беременность Камилы многое изменила и в жизни Элены. Пожалуй, лишь теперь она окончательно простилась со своей яркой, как вспышка молнии, любовью к Эду. Даже воспоминания о ней притупились и словно потускнели, вытесненные заботами о беременной Камиле и о младенце, которого та вынашивала под сердцем.

Мать и дочь снова сблизились, как в прежние времена, когда они обе ещё не были знакомы с Эду, и сблизил их малыш, властно заявивший своё право на жизнь.

Он вообще всех примирил, этот малыш: Алму – с племянниками, Элену – с Эду и Камилой. И только Ирис осталась в стороне от всеобщего примирения. Камилу она люто ненавидела! И за её беременность, и за то, что Эду собирался на ней жениться.

Он теперь работал в больнице экстренной помощи и после дежурства заезжал за Камилой, никогда не забывая купить по дороге цветы. Потом вёз её в ресторан или на ужин к Алме, которая тоже с Камилы пылинки сдувала. Как же – она теперь у нас и невеста, и будущая мать!

А про Ирис все будто и забыли. Элена нянчилась со своей ненаглядной Камилой или проводила свободные вечера с Мигелом. Педру – и того хуже – злился на Ирис, говорил: «Это бред какой-то! Надо ли мне было уходить от Силвии, чтобы поселиться под одной крышей с сумасбродной Ирис?!» Она хотела сама заняться ремонтом двух комнат в его доме, но он не разрешил ей – нанял специалистов. А те развернулись там во всю мощь, и это понятно: им хотелось заработать побольше денег. Они сказали Педру, что надо непременно ободрать всю штукатурку со стен, зашпаклевать щели и трещины, потом заново побелить, покрасить, наклеить обои, а кроме того – поменять полы, окна, двери... Каждый день они там что-то долбили и дергали Педру по пустякам, а он раздражался на Ирис, обзывал её авантюристкой.