Семейные тайны - [62]

Вот так просто. Всю жизнь бежать к цели и вдруг узнать, что на самом деле эта цель не существует. Всю жизнь он хотел быть достойным своего отца, но оказалось, что отец вовсе в этом не нуждался. Ему был нужен бесталанный и послушный Егор, а вовсе не талантливый и капризный Гоша.

Молодой человек вышел из телефонной будки на улицу, посмотрел по сторонам, вдохнул еще теплый осенний воздух. Но радости он не испытывал. Темная волна обиды все ближе и ближе подступала к сердцу…

…Он столько боролся за то, чтобы услышать от отца похвалу! Он так хотел доказать ему, что достоин быть его сыном. И вот теперь, когда, казалось, все получилось, беда настигла его из-за угла. Оказывается, все эти месяцы, пока он не спал ночами, переживал и работал как сумасшедший, его отец, его родной отец считал его вором…

Гоша совершенно не думал о том, кто же на самом деле взял деньги из кабинета отца. Он даже не хотел уточнять, в чем именно его собирался обвинить Александр Николаевич. Единственное, что он понял из разговора, — это то, что отец в самом деле мог так плохо о нем думать, — при этом ни в чем его не упрекая. Выходило, что его собственные заслуги не имели никакого значения и никак не влияли на отношение отца к нему. Он мог быть кандидатом наук, новатором, передовиком — а мог быть предателем и вором: отцу, похоже, было все равно…

Гоша покурил, стоя возле дома. Постоял в очереди за пивом и выпил две огромные кружки, что было совсем не в его характере. Посидел на скамейке у соседнего дома, но терзавшая душу боль не проходила, а все больше и больше впивалась в сердце, заставляя дрожать руки и кружиться голову.

Поняв, что больше не может сидеть без движения, Гоша пошел вперед. За дорогой был парк с красивым прудом, где он любил гулять в детстве. Гоше на секунду показалось, что, если он пойдет туда, к маленькой каменной пристани, рядом с которой стоит большой дуб, ему станет спокойнее. Он шагнул на мостовую, машинально отметив, как тяжело, толчками, бьет в голове боль. Почему-то вдруг показалось, что свет ясного дня померк, как будто кто-то наверху выключил электричество. Невероятная тоска заполнила его целиком.

Гоша почти не анализировал возникшее в душе чувство. Оно было нелогичным, нахлынувшим из каких-то темных недр подсознания. Еще час назад довольный и счастливый, он вдруг потерял в жизни что-то очень важное, перестал видеть смысл и цель, которые раньше ему казались такими значимыми… Отчаяние нарастало, и он, остановившись в центре улицы, расстегнул ворот рубашки и потер рукой грудь…

Гоша не слышал, как рядом с ним раздался скрежет тормозов. Перелетая через капот машины, он почувствовал только одно — боль ушла…

— Ах, как я рада вас видеть! — полная дама в темном бархатном платье с прической из взбитых обесцвеченных волос заключила академика в свои объятия. Он невольно охнул — разумеется, про себя… Жаловаться на всеобщее внимание ему сегодня не полагалось — такова участь триумфатора.

Весь вечер Александр Николаевич утопал в объятиях и поцелуях. Сегодня был его звездный час. Огромные хрустальные люстры искрились под потолком радужным светом, столы с закусками символизировали изобилие и роскошь, а улыбки окружавших его людей были лучшим свидетельством того, что свою жизнь товарищ Иванов прожил так, чтобы ему никогда не было «мучительно больно за бесцельно прожитые годы».

Затмевая блеск бриллиантов, сверкавших на шейках и в ушках дам, на лацкане пиджака академика сиял орден Ленина, и Александр Николаевич, как ребенок, не мог отказать себе в удовольствии время от времени взглянуть на эту взрослую игрушку. Но еще больше удовольствия награда доставляла его супруге. Обтянутая черным французским платьем, Лиза робко держалась за спиной мужа, боясь отойти от него хоть на секунду. Глаза ее светились, выдавая огромный внутренний подъем. Казалось, все светлые и темные стороны ее натуры слились в едином порыве — и светлая радость, и тщеславие, и искренняя любовь, и огромное честолюбие — все это одновременно возбуждало и завораживало ее, заставляя смотреть на мужа с обожанием и восторгом. Александр Николаевич в эту минуту был для нее воплощением всего самого важного на свете — мужем, другом, отцом, почти богом.

Ее реакция забавляла и умиляла окружающих. Очаровательная брюнетка с голубыми глазами подошла к Иванову пошептаться и одобрительно посмотрела на Лизу. Ее искренность нравилась светской львице больше, чем чопорные физиономии других сановных жен. В паре метров от них толстая супруга одного из орденоносцев громогласно рассказывала о кулинарных и одежных предпочтениях своего супруга, вгоняя в краску ползала, — на этом фоне Лизина скромность приятно ласкала глаз.

Разговаривая с академиком, брюнетка уловила ревнивый взгляд Елизаветы и невольно улыбнулась. Она знала, что прекрасно выглядит для своих далеко не юных лет, и ей льстила реакция более молодой женщины. Еле заметным движением бровей красавица подозвала к себе известного актера, стоявшего в сторонке с бокалом шампанского. Они поняли друг друга с полувзгляда. Львица была негласной хозяйкой этого официального мероприятия и следила за тем, чтобы никто из гостей не был обделен вниманием. А актера приглашали на рауты именно потому, что он умел в нужный момент развлечь беседой какого-нибудь одинокого гостя.