Семейные сны - [24]

Жена, скрючившись на кресле, прижав к груди горшок, полностью отрешившись от внешнего мира, самозабвенно обижалась. Ее нос покраснел, лоб собрался в складочку, глаза сдвинулись к переносице, а нижняя губа распухла. Сквозняк застал ее врасплох, она вскочила, метнула на меня разъяренный взгляд, пробормотала: "Как же я тебя ненавижу!" - и захлопнула дверь.

Тем временем я застегнул Акакию босоножки и вышел вслед за родителями на лестничную клетку. Там лежал обглоданный, окровавленный, наполовину бесхвостый труп кота. Вокруг растеклась и засохла лужица крови. Отец сосредоточенно принялся заметать труп в совок. Я побежал по ступенькам вниз.

Вдруг до меня донеслись сдавленные звуки - я обернулся: едва отец пониже наклонился над трупом, как его тут же вырвало. К моему горлу тоже подступила тошнота, и я, прыгая через три ступеньки, выскочил на улицу.

- Бо-бо деда? -- спросил Акакий.

- Бо-бо, - ответил я.

- Кису ему жалко...

- Пачет?

- Плачет!

20.

После гулянья мы возвратились домой умиротворенные. Отворив дверь, мы увидели отца, согнувшегося в три погибели: его рвало. Весь коридор был облеван. Мать ползала за отцом с тряпкой. А кругом стоял тяжелый запах разложившегося съестного.

Отец поскакал на костылях в ванную. Спустя минуту он досадливо затянул оттуда: "Люба, я ж на одной ноге стою!" Мать задергалась, засуетилась, швырнула тряпку, бросилась на голос. Сейчас будет его обмывать! Всегда она добросовестно мыла его тело по четвергам и субботам. Но сегодня незапланированная баня!

Дверь бабкиной комнаты чуть-чуть отъехала от стены, она на секунду высунула нос наружу и тут же задвинула дверь. Я, высоко задирая ноги, перебрался через прихожую, отнес Акакия в нашу комнату, где жена стала его кормить.

После недолгой возни родители отбыли к врачу - "к Изе в кооператив, рентген делать", как объяснила мама. Акакий заснул. Жена отправилась на кухню готовить. Я наконец был предоставлен самому себе. Жена стучала в коридоре кастрюлями, доставая обед из холодильника. Вновь заскрежетала бабкина дверь, быстрое шарканье, и вслед за этим с кухни раздался внушительный голос старушки:

- Ты знаешь, как они меня ненавидят... Я же тоже человек... Я ведь человек! У меня одна мысль: уйти из жизни... Я никому не нужна... Люба органически меня не переваривает...

- Ну почему? Ты же ведь тоже ее не очень любишь...

- Я хотела броситься из окна... Но это ж позор! Позор для них.

- Да это не позор для них. Просто ты себе хуже сделаешь...

- Я тебе расскажу... Пример приведу. Твой муж привез апельсины...

- Он не привозил апельсины!

- Подожди. Люба мне сказала, что нашла апельсин на дороге!

- Он не привозил апельсины. Это абрикосы. Мама действительно подобрала абрикосы на дороге. Она и нас угостила... Посмотри, там на окне... они наверняка еще лежат...

- Ты уж меня совсем за дурочку ставишь!.. Я кушать не буду!

- Надо есть!

- Не буду! Нет! Все! Все! Все!

Ее дверь прогрохотала, хлопнув засовом, а у меня в ушах еще долго эхом отдавалось: "фсо! фсо! фсо!"

21.

После обеда, во время которого мы с женой в основном молчали, она заявила: "О, господи! С тобой невозможно жить... под одной крышей! Тебе бы... с твоим темпераментом... какую-нибудь шестидесятилетнюю толстуху... Постели мне постель. Я буду спать!"

Я поплелся повеся нос стелить диван. Шел дождь. Зарядил, как видно, надолго. Мне и самому смертельно хотелось спать...

Жена пришла с подушкой, которую Акакий утащил на кухню. Я сделал попытку примирения: обнял жену за плечи. Зашептал на ухо: "Я тоже с тобой полежу, только руки помою..." Она брезгливо дернула плечом, оттолкнула меня и улеглась в кровать. На голову натянула одеяло. Откинула одеяло, села, замерла, уставившись в угол. В ее лице, похожем на восковую трагическую маску, явственно проступали черты отца.

Вдруг она лягнула ногой, спихнула мою подушку на пол и раскинулась на диване по диагонали.

- Иди спать в коридор!

- Это что, формальный развод?!

- Да!

- Тогда тебя надо отхлестать по ягодицам!

Я засунул голову жены под мышку, задрал подол и с наслаждением отшлепал. Во мне поднялось сильнейшее желание! От шлепков я органично перешел к поцелуям и не встретил сопротивления. Красота любящего женского тела спасет если не мир, то по крайней мере мужчину - на краткий миг обладания. *22

Головка жены лежала у меня на плече, и я внимал ее лепетанью:

- Я разозлилась на тебя, что ты такой непробиваемый... Ушел гулять с ребенком - тебе и дела мало... Наплевать на мои мучения... Потом подумала, что ты меня ругаешь... что я такая стерва и на отца похожа. И еще больше на тебя разозлилась! Мать и бабка твои наверняка еще тогда тебе говорили: "Кого ты привел?! Разводись с ней..." Я еще больше разозлилась... Пошла за сметаной, переходила через дорогу - как раз машина.. Думаю: повторить мне Анну Каренину или не повторять? Броситься под колеса, что ли?

- Что у тебя за дикие мысли? Ты бы еще подвиг Александра Матросова задумала повторить... Неужели нельзя научиться управлять своим настроением?

- Нельзя!

- Кто кем управляет: человек настроением или настроение человеком?

- Мною - настроение! Я, как отец, не могу остановиться, если что-то не по мне...