Семейные портреты - [40]

Выходит, что по своей производительности, энерго- и электровооруженности и технизации домашний труд стал совсем иным, количественно и качественно новым, а отношение к нему ничуть не изменилось, осталось старым. Вновь и вновь слышатся голоса, требующие «освобождения» семьи от кухонных забот, словно бы и впрямь цель социальных преобразований заключается в том, чтобы всех людей сделать законными бездельниками, получающими все блага без каких бы то ни было усилий. Этакий потребительский рай мерещится сторонникам «кнопочной цивилизации».

Такая же двусмысленность в отношении к материнским, женским заботам. С одной стороны, признание высокого нравственного долга и даже подвига хорошей матери и жены. С другой — снисходительное отношение к тем, кто избирает для себя только эту деятельность, как к неполноценным, ограниченным, в чем-то даже ущербным. К примеру, любой человек оценит как человеческий профессиональный и гражданский подвиг поведение врача, который забыл о себе, ночи недосыпал, просиживая у постели больного, и, выходив его, радостно сообщает коллегам: «Анализы стали спокойнее, ему лучше!» Мы таким рвением будем тронуты до слез. Но если мать, что в бессонном бдении выходила собственного ребенка, явится к близким с радостной вестью о выздоровлении, неприбранная, небрежно причесанная, близкие нередко брезгливо морщатся: «Ограниченный, опустившийся человек». И не всегда эти близкие — нечуткие, неглубокие люди. Напротив. Лев Толстой силой своего таланта и авторитета утвердил, усугубил это двойственное отношение к роли матери и жены.

А женщина очень чутка к тому, как ценится ее занятие. (Я бы сказала: порой излишне чувствительна к реакции окружающих.) И под влиянием противоречивых суждений испытывает двойственное чувство к собственным домашним делам как к тяжелому, но неизбежному долгу, к «кресту», что и нести неудобно, и сбросить нельзя, то есть не на кого. Но если появится вдруг такая возможность, то этим тут же и надо воспользоваться. И тогда встать вровень с мужчиной в делах, славе, развлечениях и удовольствиях.

Итак, первый вопрос, который предстоит решить: от чего и для чего мы стремимся освободиться в наших домашних обязанностях? От универсальности, говорят нам одни. В век всеобщего разделения труда нерационально, невыгодно вести натуральное хозяйство. А домашнее — его атавистический, рудиментарный орган вроде копчика. И женщина, что и по сей день «и швец, и жнец, и на дуде игрец», должна тоже обрести специализацию. Из универсала ей придется переквалифицироваться в… диспетчеры, что ли. Детей растит педагог, пищу готовит домовая кухня, обшивает портниха, завивает парикмахер, развлекает артист. Ее дело — организовать во времени и пространстве чередование этих работ, заказать «меню». В принципе в городах так оно сейчас и ведется. За малым дело стало: улучшить качество услуг. Возможность нажатием кнопки привести в движение службу, удовлетворяющую наши бытовые потребности, — для многих из нас желанный идеал. «Идеал», если вдуматься, очень опасный для дома и для женщины.

В любимой моей книге — в «Былом и думах» — А. И. Герцен много места отводит рассуждениям о женской натуре, и очень часто фигурирует в них слово «тайна».

«Вообще женское развитие — тайна; все ничего, наряды да танцы, шаловливое злословие и чтение романов, глазки да слезы, — и вдруг является гигантская воля, зрелая мысль, колоссальный ум. Девочка, увлеченная страстями, исчезла и перед нами Теруань-де-Мерикур, красавица-трибун, потрясающая народные массы; княгиня Дашкова с саблей в руках среди крамольной толпы солдат».

…История всех народов знает, что всегда рядом с великим деятелем стоит женщина: либо его мать, либо возлюбленная, вдохновляющая мужчину на труды и подвиги. Нередко они становились и активными помощницами, соратницами даже.

Современные американские психологи исследовали, измерили мозг женщины и мужчины, их интеллектуальные возможности. Открытие было потрясающим: все преимущества за женщинами. И в объеме мозга, и в количестве и глубине извилин, и в испытаниях на «коэффициент интеллектуальности». Ученые задались тем же вопросом, что и А. И. Герцен сто лет назад: откуда это? Может, я и заблуждаюсь. Но я думаю, что все «открытия» такого рода как раз покоятся на недооценке домашних дел, их развивающего влияния.

Есть одна область нашего знания, которую пока не преподают ни в каких школах, училищах, вузах, но которая приобретается в процессе бытия ценой ошибок и озарений. Наука эта самая демократическая и общедоступная, но и самая сложная — человековедение. Ею с младых ногтей занимается интуитивно девочка-женщина, и на практику идти ей никуда не нужно: ведется она тут же, дома.

К. Маркс говорил: «Образование пяти внешних человеческих чувств (зрения, слуха, осязания, обоняния, вкуса. — Т. А.) — это работа всей до сих пор протекавшей всемирной истории»[21]. Кто больше упражнялся в разнообразных действиях, развивающих эти исторически сложившиеся свойства? Конечно же, женщина. Уловить малейшее движение младенца, шорох, могущий означать опасность для него, — это не то что быть чутким только во время охоты. Это ежеминутный тренаж. Различать по запаху, вкусу, цвету, съедобны травы, овощи, продукты или несъедобны; сочетать их в необходимых и достаточных, приемлемых, аппетитных и привлекательных сочетаниях; на глаз, на ощупь определять, взвешивать их количество; кожей рук измерять температуру воды для купания и температуру тела ребенка… и т. д. и т. п.