Семейные драмы российских монархов - [25]

И теперь имперское правительство оказалось в сложном положении — предоставление наследнику русского престола убежища означало неминуемый конфликт с Петром Алексеевичем, войска которого стояли в Германии. Отказать Алексею в убежище означало сильно подорвать престиж венского двора, испортить отношения с будущим русским царём, а в случае примирения наследника с отцом можно было испортить их и с нынешним. В общем, куда ни кинь, всюду клин. Идеальной ситуацией для имперских властей было бы примирение отца с сыном при посредничестве императора или даже без такового. Тогда бы конфликт получал не политическую, а семейную окраску. Именно в этом направлении действовала австрийская дипломатия, и её главным требованием было соблюдение приличий, чтобы не пострадал престиж Империи. Поэтому имперское правительство хотя и предоставило убежище Алексею, но в то же время не позволяло ему обмениваться письмами со своими сторонниками в России. В частности, в венских архивах осталось и послание, которое царевич предназначал российскому Сенату и в котором объяснял причины своего поступка:

«Превосходительнейшие господа сенаторы!

Как вашей милости, так, чаю, и всему народу не без сумнения моё от Российских краёв отлучение и пребывание по се время безысвестное, на что меня принудило от любезнейшего отечества отлучитися не что иное, только (как вам уже известно) всегдашнее мне безвинное озлобление и непорядок, а паче же, что было в начале прошлого года, едва было и в чёрную одежду не облекли меня нуждою без всякой (как вам всем известно) моей вины. Но всемилостивый Господь, молитвами всех оскорбляемых утешительницы Пресвятые Богородицы и всех святых избавил мя от сего и дал мне случай сохранить себя отлучением от любезного отечества (которого, аще бы не сей случай, никогда бы не хотел бы оставить), и ныне обретаюся благополучно и здорово под охранением некоторой высокой особы до времени, когда сохранивый мя Господь повелит возвратится во отечество поки, при котором случае прошу не оставите меня забвенна, а я всегда есмь доброжелательный как вашей милости, так и всему отечеству до гроба моего.

Алексей.

P.S. Будет есть ведомости об мне (хотя память об мне людей загладить), что меня в живых нет, или ино что зло, не извольте верить: Богу хранящу и благодетелем моим, жив есмь и во благополучии обретаюся; того ради и сие писание посылаю, дабы отразить противное мнение обо мне».

Отметим, что это послание царевич составлял самостоятельно, не имея возможности прибегнуть к помощи секретарей и советников. Это — единственный известный нам документ, в котором Алексей обращается к русскому обществу в лице его политической элиты. Наследник апеллирует к общественному мнению, выставляет себя жертвой несправедливых гонений со стороны отца и заявляет о своей полной невиновности. Выбор Правительствующего Сената в качества адресата послания показывает, что царевич прекрасно разбирался в сущности созданной его отцом политической системы — именно Сенат мог быть тем органом власти, который теоретически имел возможность вмешаться в вопрос о наследстве. Если бы письмо Алексея Петровича попало бы в Россию, то развитие событий могло бы пойти совсем по-другому.

Пётр и его дипломаты достаточно быстро определили, куда мог направиться царевич, а через самое малое время русский офицер Александр Румянцев нашёл крепость в Тироле, где имперские власти в строгом секрете содержали царевича. Кажется невероятным, что русский гвардейский офицер, впервые оказавшийся в Австрии, сумел столь быстро раскрыть охранявшийся на самом высоком уровне секрет Империи. Конечно, Александр Румянцев был незаурядным человеком, вряд ли бы такое сложное и деликатное поручение было доверено царём первому подвернувшемуся под руку преображенцу. Видимо, Александр Иванович успел себя зарекомендовать как человек, чья преданность монарху не вызывала ни малейших сомнений, а также успел себя должным образом проявить. Но, скорее всего, имперские власти допустили намеренную утечку информации — в действиях царских дипломатов они видели выход из ситуации.

В ходе переговоров в Вене эмиссар русского царя Пётр Андреевич Толстой понял, что имперское правительство не допустит какого-либо насилия в отношении царевича, но не будет препятствовать разрешению конфликта в царской семье мирным образом и даже готово принять в этом разрешении участие в качестве посредника. От посредничества императора Пётр отказался, но правила игры принял — его посланцы должны были обещать царевичу полное царское прощение в случае возвращения домой. Чтобы ни у Алексея, ни у императора не осталось сомнений, Толстой и Румянцев передали царевичу собственноручное послание царя следующего содержания:

«Мой сын!

Понеже всем есть известно, какое ты непослушание и презрение воли моей делал, и ни от слов, ни от наказания не последовал наставлению моему, но наконец, обольстя меня и заклинаясь Богом при прощании со мною, потом что учинил? Ушёл и отдался, яко изменник, под чужую протекцию, что не слыхано не точию междо наших детей, но ниже междо нарочитых подданных. Чем какую обиду и досаду отцу своему и стыд отечеству своему учинил.