Семейное дело - [2]

Волк прыгнул прямо на острие сабли.

Лезвие вошло в брюхо, но жёлтые кривые клыки всё-таки дотянулись до горла.

Тело старика растаяло в воздухе, не успев коснуться пола. Через несколько секунд от него осталась груда тряпья. Последним исчезло красное пятно на рукаве халата.

Раненый волк лежал на боку, и смотрел, как с лап сходит шерсть.

Центральная Африка, 1974

Господин Герман Брюмель, профессор, доктор филологии, почётный председатель Немецкого филологического общества, автор пятнадцати монографий (включая знаменитое "Введение в индоевропейское языкознание", по мнению специалистов - сравнимое по значению с классическими трудами Мейе и Семереньи), и более сотни статей, посвящённых различным вопросам индоевропеистики, выхватил пистолет, и, почти не целясь, нажал на спуск. Бурое пятно в зелени дёрнулось и исчезло. Профессор на всякий случай выпустил ещё пару пуль куда-то в зелёную кашу: дикари имели скверную привычку нападать скопом. Послышался шум падающего тела и гортанные крики.

Профессор шёл - точнее, пробирался - вдоль узкой просеки, прорубленной в живом зелёном мясе. Высокие шнурованные ботинки по щиколотку утопали в мягком, пружинящем переплетении растений - травинок, усиков, лепестков, длинных корней, намертво сцепившихся друг с другом. Эта травяная сеть была довольно-таки коварной: уже дважды он чуть было не попал в хорошо замаскированные ямы-ловушки, вырытые унгклеле на дороге к логову дракона.

В принципе, унгклеле - вполне мирные люди. Не беззащитные, разумеется (беззащитные перевелись в этих местах ещё в допотопные времена), но, в общем, мирные. По крайней мере, они не вооружены поголовно "калашниковыми", которые теперь гремят по всему контитенту, разнося весть о "деколонизации", "третьем пути", "движении неприсоединения", или как они там ещё это называют. Господин Герман Брюмель уже успел насмотреться на таких - с русским автоматом за плечами и американской полевой рацией за поясом. Обе сверхдержавы исправно снабжают дикарей всем этим добром. Попросту говоря, бесцельно швыряют миллионы долларов в сырые вонючие джунгли и болота. Лучше тратили бы эти деньги на ракеты, раз уж они так любят ракеты. Вложения в прогресс рано или поздно окупаются. А вот вложения в регресс рано или поздно приводят к большим неприятностям. Эти обезьяны ещё себя покажут.

Та-ак, кто-то натягивает тетиву. Стрелять? Пока рано. К тому же, судя по ощущениям, дикарь целит в грудь. Попадёт в плечо или ниже...

Стрела клюнула в предплечье и отскочила. Профессор решил, что бронежилет, несмотря на свою тяжесть, в общем, не лишняя вещь.

Ещё три пули, выпущенные в джунгли, тоже оказались не лишними: кто-то громко завопил, а следующая стрела ушла далеко вверх. "V moloko", как говорил в таких случаях русский инструктор, у которого профессор год назад брал уроки стрельбы. Инструктор был очень толковый, хотя брал недёшево, к тому же пил дрянной бренди, и, пьяный, грязно ругался по-русски. Господин Герман Брюмель на дух не переносил русской брани: он провёл четыре года в советском концлагере, о чём сохранил самые неприятные воспоминания.

А вот и дерево. Здесь можно отдохнуть. Только недолго: дикари рядом, сейчас будут стрелять. Примерно оттуда...

Ага, вот они где.

Пиф-паф. Ещё один труп.

Инструктор, помнится, очень удивился, когда почтенный профессор лихо уложил тремя выстрелами четырёх крыс в тёмном подвале. Ну не объяснять же ему, что одно дело - мишени, и совсем другое - живые создания. Живое чувствуется на расстоянии, инстинктивно...

Хорошо, что большая часть инстинктов убийц передаётся, так сказать, вместе с телом. Плохо, что это не касается знаний. Герман очень дорого заплатил бы за кое-какие сведения, касающиеся его народа. Увы. А ведь когда-то у убийц была даже своя литература.

Опять стрела. Мимо. Не будем суетиться, побережём патроны.

Всё-таки огнестрельное оружие - очень интересная штука. А ведь раньше Герман долго не хотел даже брать в руки эти некрасивые, плюющиеся свинцом железки. Потому-то он и предпочёл провести войну в стенах аудитории, а не в окопе. Конечно, надо было и поберечься: бомбы не различают людей и убийц. Но настоящей причиной была всё-таки эстетика - стрельба представлялась ему вульгарнейшим занятием. Это, впрочем, не спасло его от лагеря. Но всё-таки...

Профессор кожей почувствовал, как натягивается тетива. На этот раз целят в голову - и не промахнутся.

Упасть. Перекатиться. Ещё одна пуля. Ещё один труп.

Нет, унгклеле, конечно, не воины. По сути дела, это ведь даже и не племя. Скорее - нечто среднее между профессией и стратой: потомственные жрецы местночтимого божества. Что-то вроде левитов, если с чем-то сравнивать. Мирные люди, пользующиеся огромным уважением у окрестных племён - как предсказатели будущего, а также как непревзойдённые врачи. Упражняться в военном искусстве им незачем: в случае чего соседи будут иметь дело с драконом...

Да, высадили его чертовски удачно. Через земли такара или мбоо белому человеку не пройти и мили. То есть убийца, может быть, и прошёл бы - но всё же неоправданный риск... - профессор ощутил знакомое гаденькое чувство, нечто среднее между страхом и жалостью к себе, но тут же его подавил. Человеческое, слишком человеческое. Каждый раз приходится напоминать себе: я не человек, я убийца... И всё-таки, положа руку на сердце: насколько же приятнее сидеть в университетской библиотеке! Или хотя бы в "Сарацине", за кружечкой пива. Правда, сейчас в "Сарацине" стало неуютно: студенты совсем потеряли совесть. Однажды они повесили над барной стойкой красный флаг.