Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба - [80]

Правда, в 1921 году с помощью Максима Пешкова, служившего в дипломатической миссии В. В. Воровского (в то время полномочного представителя РСФСР в Италии), удалось устроить отъезд в Германию Лидии с мужем Василием Антиком, которые первыми из всех членов шаляпинской семьи покинули Россию.

Попав за границу, Шаляпин, как ребенок или как арестант, вырвавшийся на волю из своей мрачной камеры, жадно вдыхал воздух свободы, наслаждался приметами нормальной человеческой жизни, радовался белому хлебу или хорошему вину. Теперь казалось почти невероятным, что все это когда-то было в изобилии и в России. Пять лет жизни «под большевиками» заставили его забыть о самых естественных и необходимых человеческих потребностях.

Домой Шаляпин вернулся только в марте 1922 года с твердым желанием вырваться отсюда как можно скорее. Но для того чтобы получить пропуск на выезд со всей семьей, пришлось немного послужить большевикам, «покривить душою», как признавался он потом в книге «Маска и душа», развивая мысль, что его выступления за границей «приносят советской власти пользу и делают ей большую рекламу». Как же было обойтись без этого? Советская власть провоцировала в людях не лучшие качества.

В апреле-мае Шаляпин побывал в Москве — в последний раз! Дал ряд концертов в пользу голодающих, спел Мельника в «Русалке» в Большом театре. На последние его концерты в Большом зале Московской консерватории публики набилось столько, что все едва смогли уместиться в зале. Когда Шаляпин пел, некоторые плакали…[23] Его отъезд за границу на длительный срок оказывался какой-то зияющей раной для всего русского искусства, для любителей музыки в России, художественной интеллигенции обеих столиц.

В конце мая Шаляпин вернулся в Петроград. 29 июня днем он дал концерт для питерских рабочих в Большом зале филармонии. Концерт опять был бесплатным: напоследок советская власть грабила его, не стесняясь… А вечером этого же дня вместе с Марией Валентиновной, ее детьми Эдуардом и Стеллой и своими дочерьми Марфой и недавно родившейся Дасией (Марина в это время лечилась от туберкулеза в Финляндии) Шаляпин сел на германский пассажирский пароход «Обер-бюргермейстер Гакен» и отплыл за границу. «На лечение и продолжительные гастроли», как сообщалось в газетах. Но сам-то Шаляпин знал, что покидает Россию надолго…

Шаляпин выезжал вполне легально — как народный артист молодой советской республики — пропагандировать и прославлять за границей русское искусство. Из своих заработков он обещался отчислять определенную сумму в Советскую Россию, и это, вероятно, явилось тем решающим обстоятельством, которое позволило большевикам благосклонно отнестись к его отъезду.

«…Вечером… на набережной лейтенанта Шмидта собираются провожающие, — описывала отъезд Шаляпина газета „Известия“. — Здесь друзья и поклонники Шаляпина, представители театров и делегация Петрогубпрофсовета. Небо заволокли свинцовые тучи, набежавшие с Финского залива. Накрапывает дождь. После первого гудка Федор Иванович появляется в рубке корабля, в светлом костюме, без шляпы. Порывы ветра развевают его волосы. Он вынимает большой платок и машет им в воздухе…»

Иола Игнатьевна, Ирина, Боря, Федя и Таня пока оставались в Москве. Иола Игнатьевна медлила с отъездом. Ситуация в послевоенной Италии казалась ей ненадежной, зыбкой. Она боялась, что приехав туда, она застанет там ту же революцию, которую только что пережила в России. К тому же ей предстояло появиться на родине практически нищей, без копейки денег. Русская революция отобрала у нее все. А оказаться на положении бедной родственницы и жить милостью других было не в характере Иолы Игнатьевны.

С отъездом Шаляпина оборвалась какая-то нить, связывавшая их с прошлым, закончился большой и очень важный этап их жизни. Отныне они уже не были единой семьей. Вскоре им предстояло быть рассыпанным по разным странам мира. Распад их семьи совпал с распадом их страны — их России! — на месте которой рождалось что-то новое и непонятное, чуждое им. Шаляпин принадлежал старому миру, в новом для него места не было. И теперь его детям, воспитанным в совсем другой обстановке, предстояло заново учиться жизни, как-то приспосабливаться, привыкать к новым условиям, к которым они готовы не были.

…Летом 1922 года Ирина посетила Ратухино. Здесь прошло ее детство. С этим домом были связаны самые прекрасные и светлые воспоминания. Но за пять революционных лет местные жители, повинуясь лозунгу большевиков «грабь награбленное!», растащили их имущество самым нахальным образом. Имение пришло в упадок. Все заросло, сгнила терраса над обрывом и купальня, лодки были сломаны. Очертания той реальности, с которой им предстояло в дальнейшем жить, настораживали и пугали… «Все в прошлом, — записала в дневнике Ирина, — и себя чувствуешь какой-то новой, так сильно изменившейся за эти пять лет. И жаль прошлого… до боли жаль!!!»

Глава 6 СОВЕТСКАЯ ГРАЖДАНКА (1922–1960)

После отъезда Шаляпина стало совершенно ясно, что дети вскоре последуют за ним, в России они не останутся. Ситуация в Москве не улучшалась — продолжалась та же жизнь, полная лишений, унижений и нищеты. Из-за границы Шаляпин звал детей к себе, писал им высокопарные письма, убеждая в необходимости учиться, чтобы затем продолжить образование за границей и стать хорошими специалистами — достойными гражданами своей страны.