Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты - [22]

— Сие для всех нас остается тайной. Спроси лучше, если тебе так интересно, у Ольги. Они, по-моему, старинные приятели. Кстати, ты, видимо, не знаешь, какое интересное у Игоря отчество. Представляешь, его отца — известного полярного исследователя звали Оюшминальд. Это в честь Шмидта революционеры-родители папашу Игоря так назвали. А расшифровывается имя: Отто Юльевич Шмидт на льдине. Вот и получается — Оюшминальд. А Игорь, значит, Оюшминальдович. Теперь знаешь.

Пока бывшие истфаковцы, четко следуя заведенному когда-то и кем-то еще до них ритуалу, старательно рассказывали о себе, по очереди вставая из-за столов, некоторые откровенно скучали. А выступившие, разбившись на небольшие группки, что-то оживленно обсуждали между собой. Третьи, не обращая внимания на говоривших, выпивали и закусывали.

— Господа! А не устроить ли нам небольшой танцпол? Потом стоит, наверное, передохнуть, перекурить, выйти на свежий воздух, — взбодрил всех вновь раздавшийся вдруг за соседним столом громкий голос того же Малышкина, взявшего на себя обычную для таких встреч роль то ли председательствующего, то ли тамады.

— Оля! Послушай! Пока я до тебя доберусь, тебя уведут! — стараясь перекрыть своим голосом все нарастающий шум и увидев Ольгу стоящей в плотном кольце знакомых лиц, выбраться из которого было не так-то просто, прокричал Андрей. — Жди меня у выхода, я сейчас подойду.

Давняя соперница Ольги, факультетская мессалина Олеся, или как все раньше называли пышнотелую, полнозадую, толстоногую и розовощекую хохлушку из Житомира — «Леся Украинка», именно в этот момент привычной для нее бульдожьей хваткой вцепилась в локоть Ольги, пытаясь что-то поведать о себе. Только сейчас она выглядела далеко не так, как прежде. За эти годы она превратилась в худосочную пегую блондинку неопределенных лет, с громадной уложенной кольцом русой косой на голове и полными, как и раньше, короткими ножками. Выпила, судя по всему, она сегодня явно больше своей нормы. Поэтому уже не первый раз почему-то повторяла Ольге свою коронную еще со студенческих времен реплику: «Ты как „динамо“. Давать — никому не даешь. Заводить всех мужиков — всегда заводишь, а убегаешь — они тебя даже не догонят».

— И чего мужики после этого в тебе такого находят, что ты им нравишься, — добавила она, — и не знаю. Может быть, у тебя там что-то особо сладкое спрятано? А? Ты уж не таись, поделись с подругой, где ты мед такой достаешь, к которому все липнут. Помнишь, кстати, когда я тебя «Снежной королевой» называла, как ты всегда злилась.

— Помню, помню, успокойся, Олеся, представь себе, очень хорошо помню. Только руку мою отпусти, пожалуйста. Потом как-нибудь на досуге поговорим. Мне сейчас некогда. Не до тебя с твоими воспоминаниями.

При этих словах Олеся, ехидно прищурившись, констатировала:

— С тобой, дорогая, мне теперь все ясненько. Богатый муж, значит. Или богатый любовник. Или, что вероятней всего, и то и другое вместе. Все, как говорится, в одном фужере. Платье от Ферре, туфли от Маноло Бланик, духи… — Здесь Олеся хищно принюхалась, наклонив голову поближе к Ольгиным волосам, а потом, глубоко вдохнув в себя исходящий от нее аромат бергамота, шербета, ландыша, немного задумавшись, добавила: — Да, так я и знала, духи тоже от Ферре. А сумка — это сто процентов «Шанель». Украшения, думаю, ого! — это «Шопар» и «Булгари», да? Я права? Да только это, дорогая, больше чем на тридцать тысяч баксов тянет. Не меньше, если не больше. И это все у обыкновенной бедной российской профессорши, получающей крошечную зарплату, как ты говоришь? Мне бы такую маленькую зарплату, — завершила свою длинную, рассчитанную на окружающих песню завистливая с детства «Леся Украинка», аж застонавшая от злости.

— А если я, Олеся, так же громко, как и ты, чтобы побольше народу слышало, тебя при всех препарирую? Тебе понравится?

— Это любой другой и без тебя сделает. «Поэта легко обидеть» — не так ли у нас на курсе говорили? У меня — всем и без тебя понятно — шмотки в лучшем случае «made ин Турция». Остальное, как видишь, московско-рыночного разлива.

— Я все же от себя добавлю, хоть ты и любишь прибедняться, — сказала Ольга. — Думаю, что мужа у тебя конечно же, у такой завистливой, нет и не может быть по определению, как сейчас говорят. А вот любовник если и есть, то далеко не тот, которого ты бы хотела. Работаешь ты скорей всего менеджером в каком-нибудь не шибко дорогом бутике. Не вылезаешь из депрессии. Потом, судя по виду, не дают тебе покоя больная печень, камни в почках, цистит, а то и, судя по насморку, хронический тонзиллит. Дальше перечислять не буду. И этого хватит. А вообще-то, моя дорогая Олеся, я сегодня пришла на нашу традиционную встречу не для того, чтобы с тобой выяснять отношения. Понимаешь? Ну вот и хорошо. Достаточно.

— Ну ты, Снежная королева, даешь. Уела-таки меня по самое некуда, — только и смогла выдавить из себя совершенно остолбеневшая от этих слов «Леся Украинка».

Стоявшие кружком рядом с ними сокурсники при этом стали все дружно, как по команде, смеяться. Олесю многие из них просто не переваривали. Ольгу, надо сказать, тоже не очень-то любили. Прежде всего женская половина курса не жаловала. А тут, на их всеобщее счастье, неожиданно настоящая дуэль женская вдруг разыгралась. Да и дальше, судя по всему, зрелище ожидалось не для слабонервных. Однако к явному неудовольствию присутствующих Андрей, отбившийся от своих приятелей и пробравшийся через плотное кольцо сокурсников к Ольге, решительно увел ее в сторону. От греха подальше.