Семенов-Тян-Шанский - [28]

Глаза устали от мелькающего степного марева, он повернулся к юго-востоку, где пестрели горные группы — Куянды и Аламан. Он уже знал из беглых разговоров — с вершины Аламана открывается захватывающая по своей широте и размаху панорама. Оттуда можно увидеть горные цепи, уходящие в китайские пределы, и самую главную реку Семиречья — Или. А в особенно светлый час с Аламана проглядываются Небесные горы.

Страстное желание немедленно, пусть мимолетно, окинуть взглядом далекий Тянь-Шань охватило Семенова. Каждому человеку свойственно нетерпеливое желание увидеть как можно скорее то, к чему он непрестанно стремится.

Петр Петрович жадно расспрашивал всех видавших Тянь-Шань своими глазами: каков он? Похож ли на Семиреченский Алатау?

Сторожевые казаки отвечали:

— Похож чуток, но поосанистее… Начальники дорожных пикетов говорили:

— Тянь-Шань — сплошная стена между землей и небом. Страшно смотреть на его высоту!

Русские переселенцы простодушно вздыхали:

— За каменными теми горами, чать, конец белому свету.

Как ни размагничивал августовский зной Семенова, он не усыплял его ненасытного желания. И это желание еще более окрепло, когда Петр Петрович приехал на Коксуйский пикет.

— Кто меня проведет на вершину Аламана? — нетерпеливо спросил он.

Никто из сторожевых казаков не бывал на Аламане. Начальник пикета посоветовал:

— Попробуй, ваше благородие, потолковать с киргизским султаном Адамсыртом. Он, азиятец, сегодня кочует у Аламана. У него там летнее джейляу.

Семенов отправился на джейляу Адамсырта. Из душной, освещенной звездами ночи к нему подкатились собачий лай, топот ног, гортанные возгласы.

Закутанные по брови женщины подхватывали ребятишек и исчезали в юртах, черные фигуры киргизов маячили в отсветах догорающих костров. Киргизы встречали Семенова молчаливо, но без тени враждебности.

— Я хочу видеть аксакала Адамсырта, — сказал он, снимая шляпу и обращаясь к старому киргизу. Он решил, что этот безбровый почтенный старец и есть сам Адамсырт.

Старик молча указал рукой на большую юрту. Семенов направился к юрте, но кто-то уже приподнял тяжелый коричневый ковер над входом. Навстречу вышел молодой стройный человек. Он был очень красив, особенной, дикой, степной красотой.

— Я рад видеть вас, — правильно и чисто по-русски произнес Адамсырт. — Весть о вашем приезде летит по нашим степям, подобно беркуту, — черные усики приподнялись запятыми над верхней губой. Адамсырт смотрел на Семенова бархатными глубокими глазами, но в этом пристальном взгляде Петр Петрович видел только вежливое гостеприимство.

После обмена приветствиями он объяснил, зачем приехал.

— Еще перед зарей мы будем на Аламане. Гостю незачем беспокоиться, за гостя буду беспокоиться я.

В юрте, усевшись на кошму, Семенов с любопытством посматривал на незнакомую обстановку. Самаркандские ковры цвели причудливыми узорами, атласные подушки возвышались пирамидками по окружности юрты, между ними стояли, в бронзовых и серебряных обручах, сундуки. Высокие кунганы с тонкими горлышками и крутыми ручками толпились у входа, рыжими лунами казались медные тазы. Юрта тонула в засасывающей тишине белых кошм, голубых подушек, полосатых паласов, а в центре сидел Адамсырт, похожий на пестрого фазана. Яркий халат, струясь, обтягивал его тело: из цветастого оперенья выглядывала маленькая, круглая, черная, как вар, голова с умными глазами и короткими ироническими усиками.

На низеньком столике было угощение: баурсаки, зажаренные в бараньем сале, зеленоватая острокислая брынза, засахаренный миндаль, вяленая сладкая дыня, соленые арбузы, крупный, янтарного цвета, кишмиш.

Семенов прихлебывал из пиалы кумыс, исподтишка приглядываясь к Адамсырту. Султан учтиво осведомился о цели его путешествия. Он задавал вопросы осторожные и вкрадчивые, а слушая ответы, откидывал голову и замирал в полной неподвижности.

— Наши племена раздирают родовые распри, враги используют эти распри против нас, — сказал султан. — Сарыбагиши — подданные кокандского хана — захватывают земли и скот, уводят в плен богинцев. Сарыбагиши сильны, их много, они выгоняют богинцев с родных земель. У богинцев осталась только надежда на покровительство русского царя. Степные киргизы переходят в русское подданство, чтобы спастись от полного уничтожения. Вот почему я и перешел на сторону белого царя, — говорил Адамсырт, и нельзя было понять, радуется он или же печалится своему русскому подданству.

— Я — ученый, и меня огорчают раздоры и междоусобные войны ваших родственных между собою племен, — сказал Семенов. — Меня привлекает мирная жизнь киргизов, их обычаи, песни, легенды. Меня интересует природа Киргизской степи и Небесных гор — вот цель моего путешествия.

Адамсырт молчал, недоверчиво сузив глаза. При слабом огоньке оплывающей свечи фазаньи краски его халата медленно гасли. Теперь он напоминал ворона со степного кургана.

— Небесные горы можно увидеть с высоты Аламана лишь на раннем рассвете, — зачеркнул Адамсырт своими словами слова Семенова.

Петр Петрович лежал на душной кошме и видел в отверстие юрты черный круг неба с маленькими острыми звездами. За юртой раздавался гортанный напев чабанов, стороживших стада Адамсырта. Унылая мелодия распарывала ночную тишину, бесконечная и однообразная, как степь. Семенову думалось: печальная мелодия эта стремится к звездам, но, обессиленная, обрывается в пустоте. И снова приподнимается к звездам…