Семена прошлого - [26]

Я молча наблюдала за этим поединком двух моих мужчин и заметила, как вздрогнул Крис, когда Барт сделал ударение на слове «дядя», потом зачем-то взглянула на Джоэла. Он придвинулся ближе и стоял почти за спиной Мелоди. На его лице светилась добрая, почти благостная улыбка. Но что-то темное и недоброе мелькнуло в его глазах. Я придвинулась к Крису и встала рядом, с другой стороны от Криса встал Джори.

Я уже готова была начать длинный перечень того, за что Барт должен был бы благодарить Криса, но тут Барт отвернулся от нас и обратился к Мелоди:

– Я тебе рассказывал о программе моего праздника? О танце, который я выбрал для вас с Джори? Это будет сенсацией.

Мелоди выпрямилась и с презрением посмотрела в глаза Барту:

– Я не собираюсь танцевать для твоих гостей. Я думаю, что Джори достаточно доходчиво объяснил тебе, что я хочу все предусмотреть, чтобы ребенок родился здоровым, и в мои намерения не входит танцевать для твоего удовольствия и для развлечения людей, которых я даже не знаю.

Ее голос звучал холодно, и неприязнь к Барту светилась в ее темно-голубых глазах.

Она ушла, взяв под руку Джори, мы все последовали за ними. В самом конце тащился Джоэл, как хвост, который не знал, кому вилять.

Быстро забыв о неприятностях, поскольку она всегда недолго помнила обо всех обидах, причиненных ей Бартом, Синди радостно болтала об ожидаемом ребенке, который должен был принести ей титул тети.

– Как это замечательно! Я прямо не дождусь этого дня! Это будет прелестное дитя, ведь у него такие красивые родители, как Джори и Мелоди, и такие красивые дед с бабушкой!

Присутствие милой Синди сглаживало неприятное впечатление от выходок Барта. Я увела ее к себе, и, уютно прижавшись ко мне в широком кресле, она начала рассказывать о своей жизни. Я жадно слушала, очарованная своей дочерью, которой выпало счастье испытать все девичьи радости и волнения, каких были лишены мы с сестрой Кэрри.

* * *

Каждое утро мы с Крисом поднимались рано и выходили, чтобы полюбоваться красотой прохладного утра, подышать горным воздухом и насладиться ароматом роз и других цветов. Ярко-красные птицы-кардиналы летали повсюду, как языки пламени, сойки пронзительно кричали, ласточки и другие мелкие птицы ловили в траве насекомых. Меня поражало бесчисленное количество гнезд и птичьих домиков, устроенных повсюду для крапивников, ласточек и других птах, для них же в разных местах были расставлены ванночки для питья или купания, для этих же целей были приспособлены ямки в камнях, и птицы, порхая, иногда прямо на лету ныряли в эти ванночки и весело взмывали вверх. Мы завтракали то на одной террасе, то на другой, чтобы любоваться разными пейзажами, восхищались тем, что видели, и сожалели о том, что были лишены такой возможности в юности, когда все впечатления острее. Горько, очень горько было вспоминать, как наши маленькие близнецы плакали и просились погулять, но единственной площадкой для игр у них был «сад», устроенный нами на чердаке из бумажных цветов и картона. И все это происходило здесь, и весь этот прекрасный мир существовал, но не для них, а два пятилетних малыша были бы на седьмом небе, если бы им хоть немножко дали полюбоваться тем, чем мы теперь наслаждаемся ежедневно.

Синди любила вставать поздно, как и Джори, особенно поздно вставала Мелоди, которая часто жаловалась на тошноту и усталость. В семь тридцать утра мы с Крисом видели, как подъезжали рабочие и декораторы. Поставщики провизии доставляли продукты для праздника, дизайнеры приезжали, чтобы закончить меблировку и дополнить интерьер некоторых комнат. Однако никто из соседей не навещал нас. Личный телефон Барта звонил довольно часто, но другие телефоны, как правило, молчали. Мы как будто находились на вершине мира и были недостижимы для всех; с одной стороны, это было неплохо, с другой – немного пугало.

В отдалении, неясно, сквозь дымку, мы видели шпили двух церквей. В тихие безветренные ночи до нас слабо доносился звон колоколов, отбивающих время. Я знала, что одной из них покровительствовал при жизни Малькольм, а в миле отсюда находилось кладбище, где рядом покоились он и наша бабушка, над их могилами моей матерью были установлены красивые надгробия с ангелами.

Я проводила дни, играя в теннис с Крисом, Джори, а иногда с Бартом, и тогда мне казалось, что он действительно любит меня.

– Ты удивляешь меня, мама! – кричал он через сетку, ударяя так сильно по желтому мячу, что тот, казалось, порвет мою ракетку.

Каким-то чудом мне иногда удавалось отбить этот мяч, но тогда возникала старая боль в моем когда-то поврежденном колене, и я останавливалась. Барт считал, что мое колено только предлог, чтобы прекратить игру.

– Ты находишь любую причину, чтобы только поскорее отделаться от меня! – кричал он, как будто не знал о предупреждении Криса: «Никогда не перенапрягай свое колено, а то будешь хромать».

Я хромала, когда поднималась по лестнице, но Барта обычно рядом не было, поэтому он не знал об этом. Чтобы унять боль, я наливала в ванну теплой воды и почти час сидела в ней, разминая свое колено. Но Крис каждый раз говорил, что я делаю неправильно: «Лед, только лед, Кэтрин! Колено может воспалиться от горячей воды!» Он заставлял меня вылезти из ванны, приносил пузырь с колотым льдом и на двадцать минут клал мне его на колено. Он целовал меня, извиняясь за свой окрик, и шел на теннисный корт, прихватив с собой Джори, а Барт уходил с корта, волоча за собой на невидимом канате Джоэла. Все это я наблюдала с балкона своей спальни, сидя со льдом на колене. Скоро холод оказывал воздействие и снимал пульсирующую боль.