Семена прошлого - [2]

Дом был построен из розового кирпича. Множество черных ставен гармонировали с крышей из шифера.

Четыре внушительные белые коринфские колонны поддерживали грациозный портик фасада. Над темными двустворчатыми дверями переливался огнями круг из разноцветных стекол. Огромные медные орнаментальные щиты украшали каждую дверь, и все это делало дом более элегантным и менее мрачным.

Я уже почти успокоилась, когда вдруг солнце скрылось за темными тучами. Я глянула вверх – небо потемнело, собиралась гроза, усиливался ветер. Деревья в лесу раскачивались, а встревоженные птицы с криками метались в поисках укрытия. Зеленые лужайки, только что безукоризненно чистые, покрылись сброшенными листьями и обломанными ветвями. Цветы, рассаженные на геометрически правильных клумбах, были безжалостно прибиты к земле.

Я задрожала и прошептала про себя: «Скажи мне снова, Кристофер, что все будет хорошо. Скажи мне это снова, потому что не хочется верить, что солнце скрылось и приближается гроза».

Он тоже взглянул на небо, почувствовав мою тревогу, мое нежелание довести дело до конца, поселившись здесь, как я обещала Барту. Семь лет назад психиатры убедили нас, что лечение прошло успешно, он вполне нормален и может жить без постоянного наблюдения врачей.

Чтобы успокоить, Крис обнял меня за плечи и прижался губами к моей щеке:

– Это будет испытанием для всех нас. Я знаю. Мы его выдержим. Мы теперь не говорящие куклы, брошенные на пыльный чердак, никто больше не будет командовать нами. Мы взрослые люди, хозяева своей жизни. Пока Барт не достигнет возраста, позволяющего ему вступить в наследование имением, его собственниками будем мы. Мы с тобой – мистер и миссис Кристофер Шеффилд из округа Малин, Калифорния, и никто не будет знать, что мы брат с сестрой. Никто не сможет предположить, что мы прямые потомки Фоксвортов. Все страхи позади. Это как раз наш шанс, Кэти. Здесь, в этом доме, мы сможем позабыть все зло, причиненное нам и нашим детям, особенно Барту. Мы будем править не стальной волей и железной рукой, как Малькольм, а любовью, сочувствием и пониманием.

Оттого, что Крис обнял меня и прижал к себе, я вновь обрела уверенность и опять посмотрела на дом. Теперь он предстал передо мною в новом свете. Он был красив. Ради Барта мы останемся здесь до его двадцатипятилетия, а затем возьмем Синди и втроем улетим на Гавайи – нам всегда хотелось прожить остаток лет возле моря и белых пляжей. Да, мы предполагали, что так будет. Так должно быть. Улыбаясь, я обернулась к Крису:

– Ты прав. Я не боюсь этого дома, не боюсь никаких домов.

Он засмеялся и опустил руку мне на талию, подталкивая меня вперед.

* * *

Окончив учебу, мой старший сын Джори улетел в Нью-Йорк к своей бабушке, мадам Марише. Там, в ее балетной труппе он вскоре был замечен критиками и получил первые роли. Его Мелоди, которую он любил с самого детства, тоже упорхнула к нему на восток.

В возрасте двадцати лет мой Джори женился на Мелоди, которая была на год моложе его. Эта пара работала сейчас вместе и боролась за то, чтобы достичь высот в своем искусстве. Они были самой заметной балетной парой в стране. Их танец и координация движений были столь прекрасны и совершенны, как будто они читали мысли друг друга и подавали сигналы блеском глаз. За пять лет они достигли вершины успеха. Каждое их выступление вызывало волну откликов как у критиков, так и у публики. Еще бо́льшую известность принесли им телевизионные выступления.

Мадам Мариша умерла во сне два года назад, она прожила восемьдесят семь лет и работала каждый день до самой смерти.

К семнадцати годам мой второй сын, Барт, из отстающего ученика каким-то чудом превратился в успевающего по всем предметам, одного из лучших в школе. Как раз в это время Джори улетел в Нью-Йорк. Я думаю, именно его отсутствие дало возможность Барту выбраться из своей скорлупы и пробудило в нем интерес к учебе. Два дня назад он окончил Гарвардскую юридическую школу и от имени своего класса произнес прощальную речь.

Мы с Крисом встретились с Джори и Мелоди в Бостоне и все вместе присутствовали в большой аудитории Гарвардской юридической школы на присвоении Барту ученой степени. Только Синди, нашей приемной дочери, не было там. Она гостила у своей лучшей подруги в Южной Каролине. Мне всегда очень больно было осознавать, что Барт так и не перестал завидовать этой девочке и ревновать ее ко мне, хотя она готова была на все, лишь бы заслужить его одобрение; он же ни шагу не сделал ей навстречу. Новую боль причиняла мне теперь проявившаяся у Синди неприязнь к брату – она даже не захотела приехать, чтобы принять участие в его празднике.

– Нет! – кричала она в телефонную трубку. – Не нужно мне его приглашение! Он просто любит пускать пыль в глаза! Пусть перед его фамилией стоит хоть десять степеней, я никогда уже не буду его любить и восхищаться им после всех обид, которые он мне причинил. Объясните все Джори и Мелоди, они меня поймут и не обидятся. А Барту ничего не надо объяснять – он и сам все знает.

Я сидела между Крисом и Джори, слушала и удивлялась тому, что мой сын, такой скрытный, угрюмый и необщительный дома, сумел стать первым в классе и заслужил право сказать прощальные слова.